Фармацевтические злодейства в триллере «Клаустрофобы. Инсомния»
В прокат выходит фильм Иэна Ханта-Даффи «Клаустрофобы. Инсомния» (Double Blind). Ирландский триллер об изуверской изнанке обыденных практик фармацевтических компаний навеял на Михаила Трофименкова не страх, а такую скуку, что ему, в отличие от бессонных жертв монополий, смертельно захотелось спать.
Еще до вступительных титров безжалостная рука в перчатке извлекает из клетки белую лабораторную мышку: миленькая такая, хвостик, усики, розовый носик. Раз, и голову мышке отсекает мини-гильотина. После этого фильм можно вообще-то и не смотреть. Суть предстоящей истории сформулирована как нельзя лучше.
Семеро молодых людей соглашаются стать вот такими вот подопытными мышами фармацевтической компании со зловещим и вряд ли типичным для индустрии, декларирующей свой гуманизм, названием «Блэквуд»: уже одно это имя должно было бы насторожить «мышек». Однако же не насторожило, и, угнездившись в стерильных лабораторных интерьерах, они стали поглощать загадочные пилюли.
Чисто теоретически, если авторы фильма обрисовывают некую замкнутую общность, для каждого ее члена должна найтись хотя бы одна яркая краска. Но краски Иэна Ханта-Даффи не то чтобы тусклы: их просто не хватает на всех главных героев.
Клер (Милли Брэйди) — вроде как бездомная, завидующая лабораторным мышам, у которых хотя бы есть кров и пища. Часть обещанных в качестве бонуса за участие в эксперименте невообразимых тридцати тысяч евро она хотела бы потратить на съемное жилье, а остаток — профукать.
Элисон (Эбби Фитц) — болтунья и хохотушка, норовящая «сесть на хвост» своей соседке по комнате Клер. Бодипозитивная Ванесса выросла в сектантской семье и потому не верит в Бога. Амир (Акшай Кумар) получил какое-никакое, но медицинское образование. Еще один парень мечтает на полученный бонус укатить в Индию и раствориться в пране. Еще о двоих участниках эксперимента сказать просто нечего.
И вот с этими вот бесцветными или просто безликими людьми зрителям предстоит провести полтора часа взаперти. Впору заразиться клаустрофобией, если только ее не поборет инсомния.
Испытание тем более тягостное, что все сценарные ходы очевидны задолго до того, как авторы экранизируют очередную главу из гипотетического учебника «Как снять фильм ужасов и никого при этом не напугать».
Изначально понятно, что таблеточки, которыми потчует клиентов доктор Бёрг (Поллианна Макинтош), мягко говоря, далеко не безопасны. То, что они лишают «мышек» сна,— это еще полбеды. Их иммунная система идет вразнос, а мозг начинает напоминать то ли перегоревший компьютер, то ли автомобиль с загоревшимся мотором. И не спать нельзя, и уснуть смертельно опасно.
Ребята, а чему вы, собственно говоря, удивляетесь? Вы что, с теориями заговора незнакомы? Не читали у присяжных конспирологов, что вся эта «биг фарма» озабочена-де — пусть и с неведомой ни науке, ни здравому смыслу целью — только сокращением рода людского?
Точно так же изначально понятно, что среди подопытных индивидуумов находится засланный казачок. Ну, может быть, не совсем засланный, но таковым его сочтут коллеги по несчастью. И подвергнут, само собой, жуткой казни. Старо как мир это описание замкнутой общности, в поисках козла отпущения предающейся самоистреблению. То, что человек зол, человеки давно уяснили: нельзя ли сообщить зрителям что-то поновее.
Скуку фильма не разнообразят даже трогательные в своей старомодности спецэффекты. Кровь, льющаяся у жертв эксперимента из носа, ушей и глаз. Пена изо рта и эпилептические судороги. Какие-то мерцающие в бессонном бреду черные порталы. Штырь на самозакрывающейся двери в лабораторию, пронзающий живот доктора Бёрг.
В общем, никого не жалко, никого. Разве что ту самую мышку из пролога, да и ее как-то не очень.