Содержание:
Скончался Эрик Булатов
В Париже на 93-м году жизни умер Эрик Булатов, один из самых известных, самых дорогих, самых узнаваемых и самых эмблематичных русских художников. Работавший на стыке живописи и плакатного языка, фигуративного и абстрактного искусства, он — нечастый случай для отечественных авторов последних нескольких десятилетий — оставался одинаково успешным и на родине, и за рубежом.
Еще в 2008 году его знаковая работа «Слава КПСС» (1975) была продана на аукционе Phillips за сумму, превышающую $2 млн. Но все, кому с Эриком Владимировичем случалось общаться, убеждались: его волновали не деньги и даже не критика социальной реальности, а нечто скрытое от наших глаз мишурой сюминутности. Прежде всего — внутренняя свобода.
Эрик Булатов не любил, когда его причисляли к московскому концептуализму или соц-арту, и обычно мягко поправлял собеседника.
Да, он дружил с Ильей Кабаковым, который привел еще молодого Булатова вместе с Олегом Васильевым в детскую иллюстрацию, что позволило им заниматься искусством, не погружаясь в официоз, и при этом зарабатывать на жизнь. И да, работы Булатова были насыщены советскими лозунгами и апеллировали к окружавшей реальности — точнее, критически переосмысливали ее. На одной из самых известных картин «Горизонт» (1971–1972) красная с золотым полоса — то ли ковровая дорожка, то ли орденская лента — пересекает прибрежный пейзаж, изображенный в совершенно реалистическом духе. Здесь можно увидеть столкновение двух пространств — картины с ее классической перспективой и плоскостного плакатного изображения. Или двух совершенно разных миров, один из которых демонстративно перечеркивает другой.
Но Булатова, по его же собственному признанию, больше волновало, что скрывается за горизонтом, там, где можно стряхнуть с себя все определения, ускользнуть от них и оказаться по-настоящему свободным.
Он напоминал, что общество пронизано властными отношениями — об этом говорят повелительные слова на его картинах: «Не прислоняться», «Входа нет» и даже «Добро пожаловать». Но были ведь и другие слова — недаром Булатов раз за разом обращался к своему другу, поэту Всеволоду Некрасову, и тогда появлялись картины, вдохновленные именно некрасовскими строками, вроде «Живу — вижу». Критиковать времена, которые ты не выбирал,— занятие, не всегда обреченное на вечную память потомства. И совсем другое дело — задуматься о том, что лежит за пределами этой суеты. Недаром Булатов на одной из поздних работ изображал чуть приоткрытую дверь с пробивающейся тонкой полосой света.
Он не боялся казаться старомодным и порой говорил о собственной жизни в категориях чудесных случайностей. Например, о поступлении в легендарную МСХШ (Московская средняя художественная школа) — куда сначала провалил экзамены, а на следующий год попросту опоздал с документами, потому что лечился Крыму от туберкулеза. И все равно — по счастливому стечению обстоятельств — оказался зачислен, чтобы потом продолжить образование уже в Суриковском институте, хотя своими настоящими учителями считал Фаворского и Фалька.
Чем известен художник Эрик Булатов
Читать далее
Его первым коллекционером оказалась не кто-нибудь, а сама Дина Верни — муза Аристида Майоля и впоследствии известная галеристка. В 1969 году она приехала в Москву и прицельно купила булатовский «Автопортрет», репродукцию которого видела во французском журнале L’Art vivant. Первая продажа — и сразу за границу: подобным стартом мог похвастаться далеко не каждый художник. В 1977 году работа Булатова «Горизонт» была напечатана на афише 38-й Венецианской биеннале, что, правда, принесло немало неприятностей на родине.
Наконец, в 1988-м прошла его персональная выставка — и сразу в Цюрихе, за которой следом пришла совсем другая жизнь: показы в заграничных музеях, аукционы, широкое признание сначала за рубежом, а потом и на родине. Художнику к тому времени было уже 55 лет. Казалось, успех пришел к нему слишком поздно, но на самом деле, как мы знаем сейчас, впереди была еще почти половина жизни. И за отведенное ему время он успел немало, хотя признавался, что работает медленно — может сидеть над картиной год, а то и больше.
В 1989 Булатов уехал в Нью-Йорк, а в 1992-м перебрался в Париж, ставший его домом.
Но с Москвой никогда не порывал и не пытался запереть себя в эмигрантском сознании: ему было слишком тесно и в этих рамках.
В 2003 году в Третьяковской галерее показали его графику, а три года спустя провели масштабную ретроспективу. Казалось, можно было выдохнуть и почивать на лаврах, однако Булатов, всю жизнь сомневавшийся в себе, не успокоился и не забронзовел. Он продолжал рефлексировать над тем, что видел и чувствовал, и откликался — несмотря на плакатные средства — не прямолинейно, как представители соц-арта, а на каком-то более тонком уровне.
Что Эрик Булатов говорил в интервью «Ъ»
Наверное, поэтому его «возвращение» на российскую сцену в последние годы, после некоторой паузы, выглядело вполне органичным, хотя со стороны это могло выглядеть попыткой напоследок еще раз вернуть внимание к художнику. Он успел сделать огромный мурал — площадью 2,5 тыс. кв. м — для Выксы в рамках фестиваля «Арт-Овраг» (ныне — «Выкса-фестиваль»). К 90-летию Булатова, в 2023-м, в Нижнем Новгороде показали выставку «Горизонт» — в основном работы из частных коллекций. А в прошлом году Ольга Свиблова открыла в Мультимедиа Арт Музее целых две выставки — в том числе показала его иллюстрации к детским книжкам, сделанные в свое время вместе с Олегом Васильевым.
Все это убеждало даже скептиков, что Булатов, несмотря на долгую творческую жизнь, не устарел и не скатился в самоповторы, то есть не стал памятником самому себе.
В последних интервью он часто говорил о смерти — спокойно, даже с любопытством: ему хотелось поскорее приоткрыть ту дверь, которую он изображал, и увидеть, что же за ней. И, кажется, был настроен оптимистично и верил именно в свет, а не в темноту.
Эрик Булатов и его работы
Читать далее