Мариинские солисты выступили в «Зарядье»
В Концертном зале «Зарядье» прошел «Вечер балета» Мариинского театра, составленный из трех камерных произведений на фортепианную музыку: в каждом было занято по шесть солистов. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
На билете значилось: «Симфонический оркестр Мариинского театра, дирижер — Валерий Гергиев». И билетеры предупредительно осведомлялись: знает ли зритель, что Валерия Абисаловича в этот вечер не будет? Балетный обозреватель «Коммерсанта» знала, на что идет, но имя хозяина Мариинки на билете не удивило. О Валерии Гергиеве, который вот-вот то ли объединит под своей эгидой оба театра, то ли просто сделается гендиректором и худруком Большого вдобавок к Мариинскому и станет властителем десятка сценических площадок от Владивостока до Калининграда, в последнее время СМИ и сети пишут немногим реже, чем о страстях по московскому «Щелкунчику». Но мои соседи по амфитеатру оказались менее подготовленными и не сразу смирились c тем, что вечер будет фортепианным и сугубо балетным.
Вообще-то выдержанное в «Вечере балета» единство формы и содержания (каждый балет классический по языку, в каждом — по шесть солистов, все три схожи по структуре и по жанру — бессюжетная любовная лирика) действительно требовало изрядной подготовки, чтобы уловить отличия, составляющие индивидуальность представленных хореографов. Академичные солисты Мариинки разницу хореографических стилей скорее нивелировали, чем подчеркивали. В Петербурге привыкли «служить Искусству» со всей ответственностью, в Москве — попросту танцевать. Возможно, в недалеком будущем это различие и сотрется по причине тотального объединения. Но пока оно существенно, что особенно заметно в хореографии Ратманского — автора, равно востребованного и популярного в Большом и Мариинке в последние два десятилетия. И хотя в связи с жесткой проукраинской позицией Алексея Ратманского московский театр был вынужден изъять его балеты из репертуара, а в Петербурге ограничились стиранием его имени из программок и с сайта, почерк хореографа настолько узнаваем, что судить о специфике петербургского исполнения можно со всей определенностью.
«Семь сонат» на музыку Скарлатти, впервые поставленные Ратманским в 2009 году для Американского балетного театра, хореограф переносил в Мариинку по скайпу в 2020-м, во время пандемии. Возможно, из-за дистанционного способа работы (но скорее — из пиетета артистов к «живому классику») из этого изящного неоклассического балета исчезло всякое подобие иронии, составляющее его главную прелесть. Хореографический текст артисты воспроизводили с надлежащим старанием: нарочито «роняли» корпус в кабриолях; «теряли точку» после пируэтов, делая вид, что закружилась голова; «заплетали» па-де-бурре присогнутыми ногами, напрягали руки в локтях, изображая ими «часовые стрелки». Однако проделывали все это с такой глубокой серьезностью, будто танцевали наследие Петипа. В результате пропали изобретательная контрастность вариаций, юмор мизансцен и разнообразие актерских типажей; балет показался длинным и скучным. Живые темпы хореографии, взрывная быстрота прыжков и поворотливость комбинаций тоже давались солистам с видимым трудом: попаданием в стиль хореографа и необходимой технической свободой могла похвастаться лишь очаровательно игривая Рената Шакирова. Словом, москвичи, может быть, не столь внимательные к «букве», вольный «дух» балетов Того-Кого-Нельзя-Называть некогда передавали более убедительно.
А вот выпестованный Мариинкой хореограф Александр Сергеев в 2019 году сочинил свой балетик «Не вовремя» на музыку Вила-Лобоса точно по мерке петербуржцев. Три классических дуэта, совместное антре, общая кода; ни одного непредсказуемого движения, ни единого острого ракурса, никаких технических испытаний — выгодные позы, удобные поддержки. Три типа отношений: трепетная первая влюбленность — с робким прикосновением к руке и неудачной попыткой поцелуя, пресеченного девичьей ладошкой. Зрелая любовь с поединком характеров — объятия-расхождения, бурные вращения, верхние поддержки. Благополучная радостная совместимость — броски с разбега «на рыбку», комические поддержки-покачивания в «лягушке», резвость прыжков, улыбки в публику. Банальность этого слащавого сочинения может сравниться лишь с полетом фантазии художника по костюмам Дарьи Павленко: мужчины в серых брюках и рубашках и разноцветные женщины, одетые в трикотажные платья, вошедшие в балетную моду еще в 1950-е.
В третьем отделении шел хрестоматийный балет Джерома Роббинса «В ночи», поставленный на музыку Шопена еще в 1970-м, впервые появившийся в Мариинке больше тридцати лет назад и возобновленный в 2009-м. Только что его станцевала Парижская опера, так что о самом балете можно прочитать в “Ъ” от 11 ноября. Следует лишь добавить, что в конце ХХ века петербуржцы танцевали «В ночи» проникновеннее, разнообразнее и чище. Из нынешних солистов с ними могла соперничать (а, пожалуй, и превзойти) только изысканная Мей Нагахиса — невесомая, виртуозная и поэтичная в первом из трех любовных дуэтов. Спору нет: в наши суровые времена идея посвятить балетный вечер любовной лирике безусловно полезна — если сочинять ее так, как американец Роббинс, и танцевать, как японка Нагахиса.