Бум женской режиссуры на Берлинском кинофестивале
Премьеры новых фильмов в программах Берлинского фестиваля позволяют говорить о нарастающем буме женской режиссуры в самых разных уголках света. В числе этих картин — российская «Клетка ищет птицу» Малики Мусаевой. Из Берлина — Андрей Плахов.
Две знаменитые немки представили свои картины в главном конкурсе Берлинале — 81-летняя Маргарете фон Тротта и 61-летняя Ангела Шанелек. Премьера фильма второй предстоит, фильм первой уже показан и вызвал не самую лучшую критическую реакцию. «Ингеборг Бахман — Путешествие в пустыню» — байопик о немецкой писательнице и поэтессе, связанной трудными, во многом токсичными любовно-супружескими отношениями с Максом Фришем. Он не менее знаменитый писатель, а два литератора в одной семье — это проблема: у одного, как автомат Калашникова, тарахтит печатная машинка, у другой из-за этого уходит вдохновение. Красивые ретрокостюмы и съемки в разных странах, великолепная актриса Вики Крипс в главной роли и даже «смелая» сцена группового секса с арабскими юношами — все это не перевешивает впечатления статичной «олдскульности».
Совсем по-другому работает мексиканка Лила Авилес. Ее «Тотем» — маленький фильм о жизни и смерти, снятый легко, импровизационно, с позиции семилетней девочки в день рождения ее смертельно больного отца-художника. Последний праздник, в котором участвуют дети, кошка, насекомые и окружающая дом природа. Полна юмора сцена изгнания злых духов алчной шарлатанкой. Словом, налицо мексиканский импрессионизм, который развился в последние годы в отдельное художественное направление.
Субъективная камера царит и в фильме «Клетка ищет птицу» — единственном российском участнике конкурса, хоть и не главного, а второго, под названием «Встречи». Даже у ярых энтузиастов бойкота русского кино тут вряд ли найдутся весомые возражения: фильм снят на чеченском языке Маликой Мусаевой, выпускницей Кабардино-Балкарской мастерской Александра Сокурова. Снят под очевидным влиянием мастера: первые же кадры, в которых две девушки бегут и резвятся на холмах, окружающих деревню, неуловимо напоминают начало «Одинокого голоса человека», знаменитого дебюта Сокурова. Такое же ощущение земной тверди, телесной тактильности, такая же изнуряющая плотность кадра и переход к другому, который дается усилием, спазматическим рывком,— и вдруг из всего этого рождается головокружительный, пьянящий ритм.
У ученицы есть учитель, есть и праучитель: это великий французский режиссер Робер Брессон, чрезвычайно ценимый Сокуровым. Сцены, в которых сначала две девушки, а потом одна из них катятся с холма, напоминают о классической картине «Мушетт» Брессона. Но это нисколько не выглядит ученическим подражанием или синефильским упражнением. Нет, в «Клетке» виден совершенно самостоятельный режиссерский почерк, а за ним стоят личность и взгляд на мир. Фильм снимался в маленьком селе Аршты на границе Чечни и Ингушетии. Герои, местные жители, практически играют самих себя. И прежде всего героини: они и в жизни, в кино матери и дочери, сестры, тетки, подруги. Это коллаж из нескольких женских судеб, отражающихся одна в другой, но в центре — судьба чеченской Мушетт, показанная особенно подробно. Как и почти любую местную девушку, ее пытаются силком выдать замуж, а она пытается сбежать. А потом та же девушка, «повзрослев и помудрев», препятствует своим юным родственницам разорвать порочный круг патриархата. Мужчины здесь большей частью остаются за кадром; в кадре — женщины, которые сторожат клетку. И еще — местное сообщество парализовано страхом: слишком красноречиво кладбище погибших на недавних войнах — заполненное настолько, что не отыскать могилу близкого. Неравнодушная природа, груз тяжелой истории, клаустрофобия уклада, в котором женщине уготована роль плененной птицы,— все это наполняет фильм глубокими социальными и художественными смыслами.