«ГЭС-2» открыл сезон премьерами и сатирами
В концертном сезоне Дома культуры «ГЭС-2» состоялась в рамках нового концертного цикла «Музыка вне себя» сенсационная мировая премьера новой версии Девятой симфонии Антона Брукнера, чей 200-летний юбилей на европейских и российских сценах отмечался в прошлом году. О новинках и редкостях «Музыки вне себя» рассказывает Юлия Бедерова.
Австрийский композитор, называемый при жизни «наполовину богом, наполовину дурачком», поклонник Рихарда Вагнера, наставник Густава Малера, сельский учитель и церковный органист, стал профессиональным композитором в возрасте 40 лет и долго приводил современников в оторопь титаническими симфониями. Только на склоне лет к нему пришла настоящая слава, но не она одна. Так называемое проклятие Девятой симфонии тоже не обошло его стороной.
Как до него Бетховену и Шуберту, Брукнеру было не суждено сочинить Десятую. Больше того, Девятую он тоже не дописал. Ее финальная, четвертая часть сохранилась только в набросках, и симфония — наследница не столько Девятой Бетховена, сколько Восьмой, «Неоконченной», Шуберта — с 1903 года исполнялась в трехчастном виде, поражая строгостью стиля и свободой воображения. В 1980-е миру была предъявлена основательная реконструкция финала, но оказалось, что четырехчастный вариант убеждает скорее ученостью, нежели художественной выразительностью.
В «ГЭС-2» по пути реставрации не пошли, выбрав фантазийную стратегию рекомпозиции-интерпретации.
Результатом стала мировая премьера в формате «три в одном»: один из лидеров современной академической сцены, композитор Борис Филановский, создал беспрецедентную по мастерству и непредсказуемости, изяществу и яркости камерную версию громадной брукнеровской партитуры — это во-первых. Во-вторых, симфония вышла не только в новой инструментовке (вместо оглушительного тройного состава оркестра всего 13 музыкантов-виртуозов: по одному квартету струнных и деревянных духовых, трио меди, литавры и контрабас), но и в новой архитектурной форме, теперь в четырех частях. И в-третьих, новый финал, написанный Филановским в режиме деликатного «постдиалога», сам по себе является отдельной концертной пьесой.
А это значит, что мировая сцена, по сути, получила сразу три новейших репертуарных произведения: строго камерную трехчастную Девятую Брукнера, интригующую Девятую Брукнера с финалом Филановского и бонусом — восхитительную в своей рукодельной тонкости пьесу Филановского «Брукнер-DIY» (можно перевести как «Брукнер ручной работы»), собранную, как птичье гнездо, из дырок и веточек, из пауз и призвуков, из видимого времени и слышимого пространственного объема. Пьеса написана в консервативной технике (никаких новаторских инструментов или приемов звукоизвлечения), при этом требует нетрафаретной музыкантской виртуозности и чувства времени, что делает ее по-настоящему свежей, оригинальной и обращенной в настоящее и будущее.
В почти сверхточном исполнении артистов творческого объединения «Притяжение» и дирижера Федора Леднева Брукнер прозвучал как музыка XXI века, с жестким контролем динамики и движения, с идеальной прослушанностью и просчитанностью каждой линии, точки, отточия, паузы. Из брукнеровских пауз и выросла паузирующая музыка Филановского, как заметил Ярослав Тимофеев, чей комментарий к программе звучал как дополнительный голос в ансамбле.
Предисловием к сенсационной брукнеровской премьере стало собрание музыкальных редкостей в первом концерте цикла, для которого подошла бы рубрика «Музыканты шутят», если бы не едкость и горечь предъявленного композиторского юмора. Теплой и доброй еще можно назвать иронию Брамса в четырехручных фортепианных пьесах «Воспоминание о России». В России Брамс никогда не был и русские мелодии смешал с богемскими, но вещь по мотивам в том числе знаменитых романсов, включая «Соловья» Алябьева, заливающегося по-брамсовски игриво и меланхолично, вышла не только затейливой, но и по-своему достоверной.
Не меньше подлинности было в азартной карикатуре на музыку Вагнера в ритме кадрили от вагнеромана и по совместительству родоначальника французского импрессионизма и неоклассицизма Эмманюэля Шабрие, которая если когда и звучала в России, то вряд ли кто это вспомнит.
Зато теперь никто не забудет, как в полутьме зала «ГЭС-2» участник блестящего дуэта пианистов Сергей Каспров сначала звучал и выглядел вылитым молодым Брамсом, а потом вдруг перевоплотился в Вагнера. При этом Екатерина Державина держалась наследницей великой Клары Вик, знающей толк в ядовитой рецептуре фанатского юмора, который ласковым уже не назовешь.
Без фанатизма, но с исступлением звучали «Три сатиры» Арнольда Шёнберга, уничтожающего в хоровом манифесте (пел ансамбль «Интрада») своего оппонента Игоря Стравинского. Но настоящим открытием стало исполнение «Антиформалистического райка» Дмитрия Шостаковича. Тайная мини-опера 1948–1968 годов на собственный текст композитора по мотивам разгромных сталинских пленумов и постановлений никогда не звучала при жизни автора и потом исполнялась всего считаные разы по большей части как юмористическое произведение. В исполнении баса Гарри Агаджаняна от «Райка» наконец повеяло по-новому образцовым ледяным холодом подлинной близости прошлого.
Наблюдения за тем, как музыка выходит из себя и приходит в ярость или ведет диалог с прошлым и будущим, продолжатся в цикле, где у Стравинского еще будет возможность ответить Шёнбергу, у Булеза — поспорить с Листом, у «Броненосца «Потемкин»» Эйзенштейна — обрести новый звук Алексея Сысоева, а у композиторов—лауреатов программы «Русская музыка 2.0» — поговорить с современниками языком мировых премьер.