На экранах триллер «Границы безумия»
В прокате — режиссерский дебют оператора Алехандро Рохаса и монтажера Хуана Себастьяна Васке «Границы безумия» (Upon Entry). Минималистический испанский триллер произвел на Михаила Трофименкова мощное и липко-неприятное ощущение: ведь на месте его героев может оказаться любой человек.
При всей своей банальности отечественное прокатное название фильма (в оригинале именующегося как-то типа «По прибытии») неожиданно точно в своей невольной двусмысленности. Ведь речь идет в нем не только о повседневном и безграничном в силу своей интернациональности и безнаказанности бюрократическом насилии, но и о границе в буквальном смысле слова. Короче говоря, добро пожаловать, дорогие герои и зрители, в экстерриториальную зону нью-йоркского аэропорта.
Там должны пересесть на самолет до Майами венесуэльский урбанист Диего (Альберто Амман) и его гражданская жена, каталанская танцовщица Елена (Бруна Кузи). Прилетели они в США по иммиграционным визам, оба на первый взгляд благопристойны и состоятельны. Но простая, казалась бы, процедура паспортного контроля оборачивается черной воронкой безумия. И самое страшное в этом безумии — то, что оно безгранично реалистично.
Можно было бы сказать, что Диего и Елена оказались в положении героя «Процесса» Франца Кафки или «1984» Джорджа Оруэлла. Но при всех отсылках Кафки к миру австро-венгерской бюрократии, а Оруэлла — к советским и/или маккартистским практикам, их тексты все же были фантасмагориями, антиутопиями.
Мир «Границ безумия» сугубо, удручающе документален. Диего и Елена скорее могут почувствовать себя узниками этакого мини-Гуантанамо, таящегося в серых закоулках любого аэропорта мира. Да, собственно говоря, кто из нас не испытывал, проходя аэропортовский контроль, подсознательное ощущение абсолютной беспомощности перед контролерами, не имеющими против своих клиентов ничего личного,— только интересы безопасности государства. А уж чем вы можете безопасности угрожать, найдется всегда.
С драматургической точки зрения фильм может сойти за экранизацию какого-нибудь засекреченного учебника по технике и технологии допроса. Собственно говоря, весь фильм и есть допрос, которому то вдвоем, то порознь подвергаются герои в «зале дополнительного контроля», куда, конфисковав паспорта, доставит их пограничник «номер восемнадцать», показавшийся неврастенику Диего самым приветливым изо всех сотрудников.
В результате Диего и Елена оказываются в комнатушке размером с просторный платяной шкаф. Там нет окон. Там у вас конфискуют телефоны. Там негде взять ни еды, ни питья. И там вам предстоит общение со сменяющими друг друга дознавателями.
Нельзя сказать, что здесь работает схема «злой следователь — добрый следователь». Если бы она работала, героям, может статься, было бы и легче: как-никак в этой схеме есть что-то почти человечное. Но нет, здесь следователи бывают либо злыми, либо безразличными.
Тот самый бритоголовый афроамериканец «номер восемнадцать», бесстрастно роющийся в вещах иммигрантов и досматривающий их лично. Кинолог, сюсюкающая с овчаркой, обнюхивающей жертв на предмет наркотиков. Кстати, и бритоголовый странным образом принюхивается к багажу клиентов. Этакая «Эльза Кох» по имени Васкез (Лаура Гомез), тем более злобно относящаяся к супругам, что она сама из иммигрантов, а брат ее так вообще из нелегалов; а она, вот такая вот вся из себя, добилась своих лычек исключительно овчарочьим усердием. И, наконец, усталый и совсем уже гестаповского разлива следователь, задающий героям совсем невероятные вопросы.
Ну да, у Диего есть не то чтобы позорная тайна, но маленький секретик: до Елены он был помолвлен по переписке в интернете с некой американской поварихой, которую ни разу в жизни не видел. Но это скорее его с Еленой проблема, хотя и навлекает на него подозрения в желании любой ценой попасть в США. Да и нежелание возвращаться в Венесуэлу, где творится бог знает что и где его уже однажды похитили, очевидно для всех, кроме американских погранцов, которые якобы ничего о венесуэльском кризисе не знают.
Вопросы, часто ли супруги совокупляются друг с другом, и на какой стороне кровати спит Елена, и сколько, по ее мнению, осталось жить ее родителям, уже выходят за грань, мягко говоря, разумного дознания. Не говоря уже о предложении Елене, находящейся на грани истерики, продемонстрировать дознавателям какой-нибудь современный танец, чтобы доказать свой статус балерины. Это уже откуда-то из «Ночного портье». Это уже кажется больной фантазией новых гестаповцев. Но нет, это просто такие технологии, заставляющие нас чувствовать себя хрупким льдом под ногами товарища майора из ФБР. Или любой аналогичной структуры.
В общем, очень актуальное кино. И чем актуальнее оно, тем противнее реальность, которая его породила.