Премьеры Дьёрдя Лигети и Алексея Сысоева в Московской филармонии
В исполнении Российского национального молодежного симфонического оркестра под управлением Филиппа Чижевского на сцене зала Чайковского прозвучали «Реквием» Дьёрдя Лигети и «Сферы» Алексея Сысоева — концерт для фортепиано, вибрафона и оркестра. О двух сложных премьерах, мировой и российской, рассказывает Екатерина Бирюкова.
Премьеры завершили филармонический абонемент «Другое пространство. Continuo», являющийся отзвуком одноименного местного фестиваля актуальной музыки. Впервые в России был исполнен «Реквием» Дьёрдя Лигети — сумрачный, малоподъемный шедевр эпохи послевоенного авангарда, пусть в свое время и ставший знаменитым благодаря «Космической одиссее-2001» Стэнли Кубрика, но требующий двух сотен исполнителей на сцене и поэтому исполняемый нечасто. К нему в пару в программе стояло совсем свежее, специально заказанное сочинение «Сферы» московского композитора Алексея Сысоева, писавшееся с марта по декабрь 2022 года, тоже многолюдное и невеселое. Безусловно, оба эти события войдут в летопись важнейших свершений Московской филармонии, причем есть вероятность, что Сысоев — первым номером, а не вторым.
Нечасто современному композитору дают поработать с большим оркестром и предоставляют при этом полный карт-бланш. Но тут как раз такой случай (надо сказать, что еще реже у современного композитора бывают важные премьеры два дня подряд, однако за день до московского концерта в Екатеринбурге появился балет «Sextus Propertius» на музыку Алексея Сысоева в постановке Вячеслава Самодурова). «Сферы» — это Концерт для фортепиано (за которым сидит давний соратник композитора Юрий Фаворин), вибрафона (за которым стоит Андрей Волосовский), Российского национального молодежного симфонического оркестра, которым управляет Филипп Чижевский, и Концертного зала имени Чайковского с огромной чашей его амфитеатра. Состав участников по мысли композитора должен быть именно таким. Слушатель находится внутри детально организованной, звенящей, грохочущей, лязгающей, взрывающейся или мучительно замирающей сферы звуков, описывающей то ли внешний мир, то ли внутренний крик. На какой-то конкретной программе автор не настаивает, и мы тоже не будем. Достаточно очень яркой и открытой эмоции, от которой невозможно спрятаться.
От солирующих, поблескивающих стеклом и металлом рояля с вибрафоном расходятся звуковые круги вглубь оркестра — к стоящим на авансцене арфам, дальше — к струнным, еще дальше — к духовым. Среди огромного инструментария выделяются восемь велосипедов, стоящих перевернутыми в глубине сцены, рядом с ударными. Это не шутка и не поп-арт. В звуке крутящихся педалей — ничего здорового и спортивного, только расползающаяся по залу тревожная неотвратимость. В финале 120 оркестрантов достают 120 смартфонов с заранее записанным на них велосипедным жужжанием (у каждого — своя продолжительность), добавляют его к уже имеющемуся, включают на своих девайсах свечки-фонарики, спускаются со сцены и расходятся по амфитеатру, заключая слушателей в звуковую и световую ловушку. Даже когда умолкает оставшаяся на сцене пара солистов, продолжается эта жужжащая минута молчания. Аплодисменты возможны только после того, как умолкнет последний смартфон (сложно не вспомнить Симфоническую поэму Лигети для 100 метрономов). Реакция полного зала, устроившего «Сферам» невероятную овацию, показывает, что нашим композиторам-современникам, похоже, есть о чем поговорить с аудиторией.
С «Реквиемом» Лигети все оказалось несколько иначе. Давно известно, что это страшное, темное сочинение. «Это реквием по всему человечеству,— говорил о нем сам композитор, объясняя, почему он отказался от тех частей канонической заупокойной мессы, где есть хоть какой-нибудь проблеск надежды,— «Sanctus» и «Agnus Dei»: — «Dies irae» с присущим ему драматизмом — центр моего сочинения, апеллирующий к образам Страшного суда». Венгерский еврей, потерявший в концентрационных лагерях большую часть семьи, Лигети писал свой «Реквием» спустя 20 лет после окончания Второй мировой войны, вооружившись болью и сложными авангардными техниками. Одна из них — микрополифония, представляющая собой плотный пучок похожих, но все же разных музыкальных мотивов. В огромном составе его сочинения важнейшую роль играет хор, в котором должно быть не меньше 100 человек. И иногда в нем звучат 20 партий одновременно.
Российская премьера «Реквиема», в этом году приуроченная к 100-летию композитора, на самом деле готовилась не один год, но по тем или иным причинам срывалась. Одной из помех стал ковид, запретивший большие скопления народа. Нынешнее событие, безусловно, очень и очень долгожданное, и оно тоже идет в зачет любознательному Молодежному оркестру и открытому всем ветрам маэстро Чижевскому. Две заковыристые сольные партии спели Полина Панина и выписанная из Франции (уникальный случай по нынешним временам) Македа Монне. Основной же удар старательно, но как-то боязливо приняли на себя два взрослых и уважаемых коллектива — Государственная академическая хоровая капелла России имени Юрлова и Государственный академический хор имени Свешникова. Сложная авангардная техника была слышна, а вот боль — не очень. В результате получилась скорее далекая потускневшая фреска, чем кровоточащий документ.