Анжелен Прельжокаж показал свой новый балет «Licht»
Знаменитый хореограф Анжелен Прельжокаж представил новую работу — одноактный балет «Licht» на музыку французского диджея Лорана Гарнье и в исполнении артистов его труппы Ballet Preljokaj. Мировая премьера балета прошла на сцене парижского Theatre de la Ville. Новая постановка дала новое звучание и возобновленному балету «Helikopter» (2001), составившему премьере достойную пару, считает Мария Сидельникова.
Продуктивности 68-летнего Анжелена Прельжокажа может позавидовать любой современный автор. Многие, с кем он начинал и работал в бурлящие креативностью 80-е годы во Франции, уже сошли с дистанции. Он же поставил свое танцевальное производство на поток: за ровно сорок лет, что существует его труппа, французский хореограф албанского происхождения выпустил более шестидесяти спектаклей. Нельзя сказать, что его последние премьеры отличались оригинальностью, но имя работает отлично — аншлаг обеспечен.
Мировая премьера «Licht» заявлена в один вечер с хорошо забытым балетом «Helikopter», поставленным в 2001 году на одноименный «вертолетный» квартет Карлхайнца Штокхаузена (1928–2007). Это одно из самых диковинных музыкальных произведений XX века. Великий авангардист рассадил четырех струнников «Ардитти-квартета» по вертолетам и запустил играть в небо. Дело было в 1995 году, но и по сей день все это выглядит сущей импровизацией и дерзостью: вот плачет скрипка, а вот воют лопасти вертолета. Грохот стоит такой, что никакие беруши не спасают. Но ничего случайного у Штокхаузена в партитуре, разумеется, нет. Въедливый мэтр написал инструкции даже для пилота. Обо всем этом 80-летний композитор рассказывает в интервью самому Анжелену Прельжокажу, записанном незадолго до смерти. Беседу хореограф сделал полноправным участником вечера, включив между двумя балетами не только как композиционную связку (программа идет без антракта), но и как смысловую. Хореограф и композитор обсуждают, как делать музыку, тем более такую радикальную, как у Штокхаузена, видимой. Этой идеей были озабочены главные постановщики ХХ века — от Джорджа Баланчина до Мерса Каннингема, Люсинды Чайлдс и Анны Терезы де Керсмакер. Озаботился ею и Анжелен Прельжокаж, услышав «вертолетный квартет», напрочь лишенный дансантности.
В своем хореографическом тексте, расписанном на шесть танцовщиков, он идет вслед за партитурой и слоями усложняет, варьирует, снижает и набирает высоту — от соло и дуэтов к партерным групповым связкам и дальше, в самых разных вариациях, всячески маневрируя в дебрях этой какофонии. Ничего нового с движенческой точки зрения Прельжокаж не изобретает — его фирменные строгие линии рук и высокие арабески как нельзя лучше рисуют траектории движения летательной машины. Но лобовое столкновение механического и живого, звука и тел в черной коробке сцены, раскрашенной на полу видеопроекциями, дает желаемый эффект тотального театра: несовместимые равноправные компоненты соединяются в плотное целое, где танец уже не отличить от музыки, и проходят путь от совершенной неблагозвучности если не к гармонии, то к некоему освобождению.
Вторая часть вечера — продолжение этого пути. Напряжение «Вертолета» уступает место «Свету» (так с немецкого переводится «Licht») — и метафорически, и буквально. Музыку для своей новой премьеры Анжелен Прельжокаж заказал Лорану Гарнье, французскому диджею, с которым он уже работал раньше. Если Штокхаузен — отец-основатель электронной музыки, то Гарнье — его творческий «внук»: так размышлял хореограф. И концептуально действительно все сложилось удачно. Навязчивый, удушающий звук вертолета, который, кажется, сужает даже сценическое пространство, сменяется живым пульсом техно-звуков, которые равномерными волнами наводняют сцену. Проблески мерцающих видеопроекций становятся все более интенсивными, контражур — все ярче, и в финале свет полностью заливает сцену.
Герои «Света» — молодежь, группа из двенадцати танцовщиков. Их танец (читай — жизнь) — борьба, но тихая, без баррикад. Их главное оружие — тело. Прельжокаж награждает их дуэтами-схватками, с широкими жестами и большими выпадами, словно подсмотренными в гимнастике тайцзи. Но в какой-то момент поединки заканчиваются, из музыки испаряются последние ноты враждебности, и тьма окончательно отступает. Молодые люди скидывают с себя широкие штаны и спортивные куртки, эти уличные костюмы, и появляются в «небесных» окнах-иллюминаторах, спрятанных в глубине сцены. Теперь уже в первородной красоте своих тел, прикрытой богато декорированными «ошейниками» и золотыми нитями. Эффектная картинка телесной групповой массы, исполняющей некий ритуал под техно-ритмы, мгновенно отсылает к спектаклям Шарон Эяль. Но если хореограф-израильтянка все движение направляет вверх, ставя артистов на полупальцы, то Прельжокаж, напротив, делает акценты в пол, как будто бы аккуратно заземляя своих рвущихся в небо молодых танцовщиков. «Мы живем в довольно мрачный период,— говорит в программке хореограф,— но я вижу в нем проблески света». О времени не поспоришь, но в творчестве Анжелена Прельжокажа эта новая программа действительно стала неожиданной вспышкой света и надежды.