«Алиса в Зазеркалье» Ефрема Подгайца в Екатеринбурге
Екатеринбургский театр оперы и балета («Урал Опера Балет») представил первую премьеру 113-го сезона — оперу Ефрема Подгайца «Алиса в Зазеркалье» в постановке Елизаветы Корнеевой. За приключениями героини Льюиса Кэрролла в Екатеринбурге наблюдал Георгий Ковалевский.
Если представить себе общероссийский рейтинг самых исполняемых из ныне живущих авторов, то отметивший на днях свое 75-летие Ефрем Подгайц, вне всякого сомнения, попадет в число лидеров. Его оперы, балеты и мюзиклы идут от Магадана до Краснодара, а его многочисленные инструментальные и хоровые вещи исполняют и учащиеся школ и колледжей искусств, и музыканты академических коллективов. В современном культурном ландшафте Подгайц что-то вроде Дмитрия Кабалевского наших дней с его «песней, маршем и танцем», умением через жанры выражать широкую палитру эмоций и сочинять запоминающиеся мелодии, которые вместе с тем не будут навязчиво крутиться в голове.
Опера «Алиса в Зазеркалье» стоит первой в перечне театральных опусов Подгайца: она была создана тридцатилетним композитором в самом конце 70-х — начале 80-х годов и уже в полной мере отразила его стиль. Либреттистом стал поэт и лингвист Владимир Орел, переведший как раз в то время кэрролловскую сказку и точно почувствовавший, что требуется для музыкального спектакля. В восьми картинах оперы отражены одиннадцать ходов, которые должна сделать главная героиня для того, чтобы из пешки стать королевой и получить возможность вернуться назад в свой мир до того, как часы пробьют тринадцать раз (в первоисточнике этого нет). Сократив несколько глав и убрав ряд персонажей, авторы избавили сюжет от лишних подробностей, а добавленное к числу испытаний условие — непременно понять придуманный шахматным королем абсурдистский стишок (толкователем становится Шалтай-Болтай) — придало дополнительную интригу.
Музыкальным руководителем нынешней екатеринбургской постановки выступил главный дирижер «Урал Оперы» Константин Чудовский, знакомый с Ефремом Подгайцем со времен прохождения своей консерваторской практики в детском хоре «Весна». Оркестр переливался разноцветием тембров, от сверкающих пассажей флейты-пикколо (появление летающих насекомых) до утробной мелодии у контрафагота, изображающего засыпающего Шалтая-Болтая. Фигурации у скрипок подчеркивали упругий ритмический рисунок, кларнеты похоже изображали мяуканье котенка, с которым Алиса вела диалог в первой картине, а свистящий флексатон — таинственные трансформации. Отлично была налажена координация с хором, причем не только со взрослым (хормейстер Алексей Петров), но и с детским (хормейстер Елена Накишова), который в третьей картине, в саду с поющими цветами, появлялся на сцене после прохода по партеру.
Театр подобрал на премьерные показы сразу три сольных состава, и все оказались неожиданно разными. Алиса в интерпретации Ольги Семенищевой была более экспрессивной и ранимой (одна из кульминаций в линии развития персонажа — трогательное ариозо из шестой картины «Может быть, в самом деле мы кому-то снимся»), тогда как Луиза Жулёва придала героине больше философской отстраненности, а Ольга Стародубова наделила ее недетской мудростью и рассудительностью. Максим Шлыков, исполнивший Белого рыцаря в двух составах, показал трогательного чудака-недотепу, который жертвует собой, помогая Алисе вовремя попасть на нужную клетку и благополучно вернуться домой. Шалтай-Болтай у Олега Бударацкого и Михаила Коробейникова отсылал к образу таинственного жреца, а у Владислава Трошина он оказался больше наделен брутальной мощью. Наконец, главная антагонистка — Черная королева у Татьяны Никаноровой была похожа на вздорную директрису, тогда как Ксения Ковалевская и Екатерина Федотова придали персонажу большую холодность и надменность.
Спектакль многофигурный — всего задействовано около двухсот участников, включая артистов хора и миманса, и, помимо эксцентрических персонажей, запоминается небольшой долей сумасшедшинки и энергичной пластикой, за которую отвечал хореограф Евгений Балобанов. Сценограф Екатерина Агний, естественно, расчертила сцену на квадраты и придумала для каждой категории персонажей свой тип костюмов. Шахматные фигуры соответственно были облачены в черные или белые длинные платья, зазеркальные цветы и насекомые — в зелено-красные фигурные одеяния, а у солирующих героев был свой фасон. Иллюзия волшебных перемещений была поддержана видеопроекциями Ильи Шушарова и световыми эффектами от Ирины Вторниковой: это и переход Алисы из ее персонального белого домика, куда героиня пряталась с черным котенком, в царство шахматной королевы (увеличивающееся до гигантских размеров зеркало на суперзанавесе), и погружение в разноцветный мир огромных насекомых, и беседа с Шалтаем-Болтаем, и возвращение обратно из сна в явь, где девочку ждали отринутые ею в самом начале родственники с подарками (спектакль начинался как семейное торжество в честь дня рождения героини).
В стилистическом смысле динамичная постановка Елизаветы Корнеевой довольно пестра — но сознательной стилистической пестротой отличается и сама партитура. Одним из лейтмотивов всего произведения становится упомянутый абсурдистский стих («Сверкалось. Скойкие сюды волчились у развел. Дрожали в лужасе грозды, и крюх засвирипел»), спетый на бойкий мотивчик. Вторым важным музыкальным комплексом оказывается выведенная из обозначений шахматных клеток (a, b, c, d, e, f, g, h) гамма, также неоднократно повторяемая в опере. Наконец, в партитуре оказались остроумно припрятаны цитаты из самых разных эпох, от Джезуальдо до Бетховена и Вагнера: хроматические каноны старательно выпевали близнецы Тилибом и Тарарам, на мотив «Сурка» тянул свою грустную песенку Белый рыцарь, а под звуки «Полета Валькирий» героиня, сидя в чашке, взмывала ввысь в конце первого действия.