Содержание:
Недавно завершившийся Московский международный кинофестиваль не поругал разве что ленивый.
И прошел незамеченным, и на красной дорожке не пойми кто, и фильмы не бог весть какие. Однако у Никиты Михалкова, который этот фестиваль уже много лет возглавляет, разумеется, другое мнение…
«ЕЩЕ ОДИН СОШЕЛ С УМА»
— Никита Сергеевич, как вы относитесь к критике вашего фестиваля?
— Мне понятно, что ММКФ проходит некую турбулентность и после ковида, и после всех обстоятельств, которые случились в мире. Но наш фестиваль не теряет интереса к себе — мы растем и развиваемся. И я не согласен с теми, кто говорит о некоем однообразии. Напротив — наш фестиваль хорош тем, что он разнообразен. В программе этого года было 240 фильмов из 56 стран. Вы сами понимаете, что в сегодняшней ситуации такое количество картин и такое количество стран само по себе здорово для фестиваля. Потом у нас было 129 иностранных гостей — это на одного больше, чем в прошлом году. То есть еще один человек сошел с ума и решил получить неприятности у себя дома! (Смеется.)
— Кстати, про неприятности. Наверное, вы цените режиссеров из так называемых недружественных стран — Франции, Германии и других, — которые привезли свои фильмы сюда, несмотря на политические установки своих государств. Может быть, из-за этого на фестивале им были оказаны некие преференции?
— Московский кинофестиваль никогда не был ангажирован, никогда в жизни! Этому есть свидетели, например члены жюри. Никогда не было такого, что хоть кто-то пробовал подсказать, что кого-то надо там пропихнуть… А что касаемо этих режиссеров, то они просто художники, нормальные люди. Я полагаю, они понимают, что мы правы. И это принципиально. Таких людей в мире достаточно, но не у всех хватает смелости признаться в этом. Когда человек уверен, что кто-то прав, и идет к нему, потому что он с ним согласен, — это и есть то самое, чего мы добиваемся и заслуживаем. Этого заслуживает наш фестиваль.
«НУЖНА «СВЕЖАЯ КРОВЬ»
— Тем не менее известно, что сейчас идет обсуждение некой новой кинопремии…
— Да. Мы планируем создать Евразийскую киноакадемию. На самом высоком уровне были достигнуты договоренности и с нашим руководством, и с руководством Китая, Индии. Надеемся, уже в следующем году провести первую премию, организованную этой академией. В принципе, в сегодняшней ситуации такая академия была бы очень нужна, потому что мы сами понимаем и видим, как меняются критерии многих иностранных кинофестивалей. Тех самых знаменитых, на которые мы рвались и были счастливы получать там призы. Мы видим, как меняется идеология этих фестивалей и как они становятся цензурированными, с определенными требованиями, без исполнения которых картина не только не может получить приз, но и попасть на фестиваль конкурса. Это так. То же самое произошло и с «Оскаром», тенденция абсолютно ясна. В общем, нужна «свежая кровь». Евразийская киноакадемия и Евразийская премия «Бриллиантовая бабочка» — это, я думаю, очень мощный шаг к открытию нового кино. И смысл этой премии будет — защита общечеловеческих нравственных ценностей, которые мы отстаиваем сегодня, и тех критериев морали и нравственности, по которым люди жили многие века.
«ЦИРЮЛЬНИК» И ЦЕНЗОРЫ
— Вы сами сталкивались с цензурой в других странах?
— Когда только сделал фильм «Сибирский цирюльник», я показал собранную картину, еще не до конца законченную, Кевину Костнеру. Он смотрел фильм, плакал там, где надо, смеялся — все понимал… Потом я попросил его написать мне какие-то соображения о том, будет ли это понятно в целом американскому зрителю. И получил от него две страницы текста, где все было расписано, я их сохранил. Там были такие замечания: «судя по фильму, понятно, что Джен — проститутка, и лучше, чтобы она была не американка, а англичанка. Сержант не знает, кто такой Моцарт, — лучше бы он знал это…» Вот на таком уровне были те замечания. А дальше произошла замечательная вещь. Я приехал с «Сибирским цирюльником» на кинофестиваль в Аргентину. Местные зрители смотрели фильм с удовольствием: переживали, плакали… И после показа задают вопрос: «А почему картины нет у нас в прокате?» Тоже удивляюсь — мы ведь продали целиком прокат на всю Латинскую Америку. И что? Ничего! Американцы выкупили лицензию и заплатили упущенную выгоду, чтобы этой картины не было даже в странах Латинской Америки! Вот вам пример, как работает их цензура…
«УЕХАЛИ И УЕХАЛИ»
— Что скажете про артистов, которые уехали из страны?
— Что касается уехавших — ну уехали и уехали… Я говорил уже об этом и повторю еще раз. Эти люди, о которых вы спрашиваете, — они уехали сами. Они уехали из страны, где их любили, где им платили большие деньги. Почему они уехали? Из-за СВО. Тут хочется кое-что напомнить: восемь лет бомбили мирных людей в Донецке — и никто из них не возмущался… Мне не жалко тех, кто уехал. Они думали, что так же будут популярны и востребованы там, как здесь. А не получается! Потому что того интереса, который испытывали к ним люди, там нет. Оказалось, что тех, кто будет слушать их музыку, смотреть их фильмы и аплодировать, за границей не так много. И это все равно что все время, каждый день получать одну и ту же газету одного и того же числа… Существование этих людей определяется только тем, что они ругают страну, из которой уехали. Но на нелюбви ничего хорошего построить нельзя!
— Что вы им посоветуете?
— А что тут посоветуешь?.. Может быть, уже многие, а может быть, еще нет, понимают трагичность своего положения. Это же трагедия! Это ведь только кажется, что тебя везде все ждут. Я тоже когда-то жил в таких иллюзиях. Мы же все знаем, чем отличается туризм от эмиграции. Понимаете, не тот русский, который со страной, когда в ней все прекрасно, а тот, который в несчастье, в беде остается рядом с ней. Это и отличает тех, кто наблюдает со стороны, от тех, кто переживает по-настоящему. Я не за то, чтобы кого-то наказывать. Но понимание и раскаяние, связанное с тем, что надо выступать на корпоративах и зарабатывать деньги, не прокатит. Уже людей трудно обмануть — это так обнажилось, так стало ясно…
КИНО, КОТОРОЕ НАМ НУЖНО
— Как думаете, каких картин ждет российский зритель?
— Я убежден, что наш зритель так или иначе воспитан на русской литературе. Даже самый последний бомж, который никогда не читал в жизни Федора Достоевского и не знает его, он все равно человек Достоевского. Потому что он Достоевского не знает, а Достоевский его знал! Мы все равно все — от одного корня! Мы все можем отдать последнюю рубашку незнакомому человеку. Успех кинокартины у нашего зрителя заключается в одном: он должен понимать, кого любит тот, кто делал картину. Фильмы нашей киностудии — «Легенда №17», «Движение вверх», «Огонь», «Чемпион мира», «Бременские музыканты» и так далее, которые собирают огромную кассу, — они сделаны в высоком качестве для русского зрителя, который воспитан советским кинематографом и русской литературой. В начале следующего года выйдет фильм «Пророк. История Александра Пушкина» (главную роль играет Юрий Борисов. — Ред.) с музыкальными современными номерами. Это очень глубокая картина о Пушкине. На мой взгляд, это то самое молодое кино, которое рассказывает про жизнь поэта весело, честно, трагично и с любовью. Это то кино, которое нам нужно.
— А есть ли смысл, например, экранизировать классические литературные произведения? И как сделать так, чтобы эти фильмы стали любимыми?
— Я отвечу вам словами Антона Павловича Чехова: «Играйте Гамлета как хотите, но делайте это так, чтобы не обижался Шекспир!»