Вышел на экраны белорусско-российский «Черный замок»
В прокате — белорусско-российский мистический детектив Кирилла Кузина «Черный замок» по мотивам романа (1979) белорусского классика Владимира Короткевича «Черный замок Ольшанский». Михаилу Трофименкову было неожиданно приятно оказаться во вселенной старомодного фэнтези с привкусом трэша.
«Черный замок» напоминает незабвенный для тех, кто ходил в кино в 1980-е, советско-польский фильм Марека Пестрака «Заклятие долины змей» (1984), социалистический ответ ихнему «Индиане Джонсу». Герои Пестрака шарились по джунглям Лаоса, натыкаясь то на саркофаг с мумией инопланетянина, то на каменные колоссы, чьи глаза извергали смертоносные лазерные лучи. Скромненько, но чистенько, отчаянно глупо, но столь же отчаянно романтично. Кино в чистом виде как изначально балаганное развлечение.
То же самое можно сказать о столь же неторопливом, чурающемся компьютерной сумятицы «Черном замке». «Лучший», как его аттестуют, несмотря на вопиющую юность и хипстерскую внешность, «палеограф Белоруссии» Антон Космач (Евгений Шварц) и его подруга-студентка Стася (Вероника Устимова), едва ли младше своего профессора, блуждают по подземельям барочных замков, составляющих главный и действительно впечатляющий туристический манок братской страны.
Расшифровывают потайные послания, скрытые в корешке Евангелия XVI века. Проворачивают, сопровождая процесс эзотерической болтовней, какие-то механизмы на крышках саркофагов. Обнаруживают в гробницах мечи злого князя Ольшанского и скелеты умерщвленных им романтических любовников — гордой девы Гордиславы (Анастасия Красовская) и мятежного князя Валюженича (Евгений Шварц). Ловят луч света, падающий на отдельно стоящую башню, указывая на разгадку некой загадки.
Ну и попутно спасаются от душегубов, которые, как и положено в низовом жанре, выпрыгивают из-за каждого угла. То кто-то навеки успокаивает бутылкой по голове Марьяна (Павел Комаров), соавтора Антона. То какой-то терминатор с длинноствольным пистолетом вынуждает героев, спасаясь от него, совершать акробатические прыжки. То в дверь к Антону стучится сосед-психиатр Логановский (Евгений Стычкин). Любой нормальный человек, увидев на пороге этого лысоватого гоблина с перекошенными от вранья зрачками немедленно захлопнул бы дверь. Но только не Антон: в психиатре он нуждается как никто.
Периодически юного палеографа не по-детски «накрывает». И чудится ему, будто он — Валюженич, возглавивший православный мятеж против польско-литовских панов (поверять экранную реальность реальностью исторической бессмысленно), но повергнутый в прах «драгунами с конскими хвостами». Приватизировавший на пару с Гордиславой казну Ольшанского. Замурованного клада теперь домогаются и Антон, и Логановский. Первый — из чисто научных побуждений. Второй — как потомок Ольшанских, внук эсэсовца и просто плохой человек. С такими же балаганными нацистами бился некогда тот же Индиана.
Пышный мистический слой вкусного пирога под названием «Черный замок» получает в финале вполне материалистическое объяснение. То воздействие подсыпанных Антону коварной любовницей, истинно арийской блондинкой Леной (Линда Лапиньш), зелья. То оптический эффект, проецирующий на полесские болота призраки Черного Монаха и Белой Дамы. То заданный барочным архитектором произвол деревянных кукол, способных, якобы ожив, снести ударом косы голову злому человеку. Разве что превращение Логановского в оборотня остается без объяснения: ну, это просто неожиданно и красиво.
Реалистическая трактовка мистических ужасов — чистая обманка. Владимир Короткевич (1930–1984) прославился прежде всего «Дикой охотой короля Стаха» (1964), по которой Валерий Рубинчик снял в 1979 году первый полноценный советский фильм ужасов. Пусть в его финале дикая скачка мертвых всадников получала вполне материалистически-классовое объяснение: все равно с экрана сочилась непритворная жуть.
«Черный замок Ольшанский» в 1984-м уже экранизировал белорусский классик Михаил Пташук. Но, как и все лучшие белорусские советские режиссеры, он был «заточен» на жестокую партизанскую тему. Поэтому и его фильм получился мрачной и скучноватой историей, в которой доминировала военная коллизия. Кузин от военной линии не отрекся, но правильно укоротил ее до одного выразительного эпизода.
Может быть, кто его знает, «Черный замок» выявляет потенциальную матрицу отечественного жанра. В меру инфантильного, в меру сурового. В меру фантазийного, что касается достославной истории, в меру жесткого, что касается истории недавней. В меру хипстерского, в меру старомодного. В общем, некую «золотую середину», без какой ни одна нормальная киноиндустрия существовать не может.