«Так поступают все женщины» Моцарта в Нижнем Новгороде и в Москве
Нижегородский оперный театр представил в Московской филармонии в концертном исполнении оперу Моцарта «Так поступают все женщины». Несколькими днями ранее, добавив к оригинальному заглавию знак вопроса («Так поступают все женщины?»), театр показал на сцене нижегородских «Пакгаузов» сценическую премьеру этой оперы в постановке Елизаветы Мороз. Рассказывает Юлия Бедерова.
«Так поступают все женщины» — третья моцартовская премьера в Нижнем Новгороде за последние четыре года. Первая — «Свадьба Фигаро» — вышла еще до прихода новой управляющей команды и нового главного дирижера, специалиста в сфере исторически информированного исполнительства Дмитрия Синьковского. «Свадьбу» в 2021 году ставил дуэт режиссера Дмитрия Белянушкина и дирижера Ивана Великанова, тоже «старинщика». Второй стала раритетная для России опера «Похищение из сераля» в постановке Екатерины Одеговой. «Так поступают все женщины», написанная, так же как «Фигаро», на либретто знаменитого венца, лондонца, американца и приятеля Казановы Лоренцо Да Понте, отформатировала нижегородский моцартовский список в трилогию, напомнив о прогремевшей трилогии «Пермский Моцарт» — трех спектаклях на либретто Да Понте в дирижерской версии Теодора Курентзиса.
И это не единственная отсылка пореформенного Нижнего к периоду Курентзиса в Перми. Здесь тоже есть высококлассный оркестр с «исторически информированным» опытом и отдельным названием («La Voce Strumentale»), а премьеры кроятся не только по будничным, но и по празднично-фестивальным лекалам. К тому же солистов-вокалистов, которых можно услышать в Нижнем, с той же примерно регулярностью можно увидеть в Перми. В одном из составов теперешнего моцартовского спектакля участвуют, например, примы Венера Гимадиева, Наталия Ляскова и герой многих изысканных барочных программ от Петербурга до Перми Сергей Годин. А в другом верховодит пермская и московская звезда Надежда Павлова, но и коллеги не отстают.
Отстать от партнера в спектакле Елизаветы Мороз, поставленном при участии драматурга Алексея Парина, проще простого. Пространство спектакля (Мария Трегубова декорировала его как некий современный офис-лофт из дерева, стекла и пластика) перенасыщено сценическими событиями, жестами, мимикой, движениями хора, наделенного многовариантным, хотя и не слишком подробным рисунком перемещений и переживаний. Музыка под управлением Синьковского тем временем звучит на выкрученной громкости и максимальной скорости. Умноженная на восхитительную путаницу клятв, разлук, переодеваний, соблазнений, воспоминаний и забываний, ошибок и узнаваний высокоскоростная ткань спектакля приобретает не только подчеркнутый комизм, но и дополнительную драматическую краску на грани хулиганства. Веселенький сюжет о том, что если притворно уехать на войну, а потом переодеться албанцем и прийти к своей невесте, то она тебя не узнает, влюбится в нового тебя и обнаружит тем самым свою неверность, у Моцарта—Да Понте движется по краю между морем иронии и бездной печали. В нижегородском варианте он превращен в историю о том, как две офисные сотрудницы влюбились в две аватарки из соцсетей. Владельцы аватарок — реальные коллеги по работе из соседней комнаты — фиктивно отправляются на фронт (тут чувство юмора у зрителя подвергается отдельному испытанию) и в то же время наконец являются к девушкам во плоти, путая все карты.
Удачно поймав и оседлав дух карнавала, постановщики въезжают в мир Моцарта и обустраивают его как развлекательное зрелище с гуманистической нотой, требующее от артистов изрядной гибкости и выносливости. Небольшой объем сцены, плотная режиссерская застройка спектакля и актерское обаяние (Павлова — выдающаяся певица и клоунесса, Фьордилиджи в ее исполнении летает между этажами трагедии и фарса как воздушная гимнастка) вкупе со скоростной трактовой партитуры и шутками в клавирной партии (Федор Строганов) делают зрелище спрессованным и азартным.
Но в концертной версии в Москве скорость осталась, а напряжение исчезло. Пугающая моцартовская двусмысленность оркестровых полутеней и арий-масок, печальных линий в глубине смешливых ансамблей куда-то затерялась. Звук стал легким, но при всей инструментальной виртуозности несколько стерильным, почти сервильным, а динамический профиль — натянутым. В звучании голосов появился чуть заметный нажим, а стилистическая неровность, которая в спектакле ретушировалась витиеватой суетой, стала очевиднее. Казалось, что Фьордилиджи Павловой и нежно-резкая Дорабелла Яны Дьяковой пришли из одной партитуры, а Деспина Елены Сизовой — из другой. Что дон Альфонсо (Александр Воронов) — топ-менеджер-манипулятор — оказался дежурным распорядителем. Зато яснее и скульптурнее зазвучали партии Феррандо (Борис Степанов) и Гульельмо (Константин Сучков). И хотя стремительностью темпов и бестелесной легкостью баланса Синьковский эффектно нивелировал резкие стилевые повороты вокального ансамбля, публика рисковала не узнать некоторых моцартовских деталей, так что неуверенность вопроса, вынесенная в заглавие нижегородской постановки, приобретала дополнительное звучание.