Выставка Поля Пуаре в Париже
На ближайшие полгода парижский Музей декоративного искусства отдан Полю Пуаре. Знаменитый «художник моды», освободивший женщин от корсета, предстает на этой выставке мечтателем и визионером, ниспровергателем традиций и почтительным учеником культур Древнего мира и Востока, умелым дельцом и банкротом, но прежде всего — мастером, которому посвящали свои работы главные герои искусства высокой моды XX и XXI веков. 500 экспонатов выставки «Поль Пуаре. Мода — это праздник» изучила обозреватель “Ъ” Кира Долинина.
Этим летом выставочная афиша Парижа занята искусством моды. Выставка «Louvre couture» (65 шедевров высокой моды последних лет вписаны в пространства разных исторических экспозиций) заставляет посетителей проходить тысячи шагов по залам, до которых раньше редко добредал неспециалист. Petit Palais показывает огромную выставку о модном доме Worth, клиентами которого были чуть ли не все аристократы конца XIX — начала XX веков, от австрийской императрицы Елизаветы Баварской до русской императрицы Марии Федоровны. Выставка Поля Пуаре (1879–1944) — на почетном месте в этом ряду.
В молодости поработавший у Уорта и научившийся у него искусству работы с клиентками, Пуаре вышел за пределы модного дома как отлаженного производственного механизма. Он открыл миру образ кутюрье-художника, заставляющего публику сначала охать, а потом только тянуться за кошельком. Последнее, конечно, делали немногие, но и произведения искусства — товар не для всех.
Экспозиция в Музее декоративного искусства — далеко не первая о Поле Пуаре. В 1986 году в Париже показывали Пуаре как короля ар-деко; в 2005-м перед аукционной распродажей демонстрировалась коллекция жены Пуаре — Дениз; в 2007-м Метрополитен-музей сделал огромную ретроспективу «короля моды» (ее же показывали в России в 2011 году); а в 2013-м в Грассе прошла выставка «Поль Пуаре: Парфюмер кутюрье».
Нынешняя экспозиция — это, конечно, тоже ретроспектива, но ее хронологическая точность не мешает разворачиванию основного сюжета: представлению Пуаре и его работ как единого целого.
Человек-глаз, человек ярких цветов, сумасшедших орнаментов, карнавалов и костюмированных балов; друг художников и их работодатель; буржуа, не боявшийся быть смешным и смешить других; предприниматель, обожавший праздник и жизнь больше приходно-расходных книг.
Рассказ о Пуаре принято начинать с того, что он отказался от корсетов. В 1903 году 24-летний модельер основал свой модный дом, а уже в 1906-м начал шить платья без жесткой «сбруи». Сначала он убрал корсет для того, чтобы сделать платья с высокой талией (тут и ампир, и античные коннотации), а потом никогда к нему не вернулся. Правда, «освобожденные женщины» Пуаре, чтобы хорошо выглядеть в его платьях, должны были обладать змеиной плоскогрудой фигурой, но мода диктует в том числе и моду на фигуру: корсет уже не вернется.
Однако сам Пуаре считал своим главным завоеванием не столько силуэт, сколько цвет. В своих воспоминаниях «Одевая эпоху» (1930) он описывает это так: «Пристрастие к изысканным тонам XVIII века испортило женщинам вкус, под видом утонченности в моде воцарилась блеклость и безжизненность. Все нюансы «бедра испуганной нимфы», оттенки сиреневого, бледно-фиолетового, нежно-голубого, тускло-зеленого, палевого — короче, все слащавое, пресное и невнятное,— такая цветовая гамма была тогда в чести. А я пустил в эту «овчарню стаю волков»: насыщенные оттенки красного, зеленого, ярко-синего,— и все вокруг сразу заиграло, пришлось расшевелить тяжелых на подъем лионских текстильщиков, слегка оживить и освежить их привычный колорит. В итоге на свет появился оранжевый и лимонно-желтый крепдешин, о котором они раньше не смели и думать».
Парижская выставка иллюстрирует этот пассаж идеально. Именно цвета, их смелые сочетания, яркость красок, превращают показ платьев, пальто, шляпок, тюрбанов, тканей Пуаре в головокружительный карнавал. Мы можем сколько угодно читать про близость Пуаре к фовистам, про его сотрудничество с Раулем Дюфи и Кесом ван Донгеном, но эти «доказательства» надо видеть своими глазами. Ведь дело не только в реализации рисунков друзей-художников для тканей. Дело в способе зрения.
Для Пуаре цвет — это алфавит, основа основ, возможность влиять на мир вокруг.
Ему ничего не стоило связать ярко-оранжевый и темно-зеленым, синий с красным, зеленый с синим, его подкладки яркостью били наотмашь, а орнаменты отсылали к самым что ни на есть «диким» культурам. Соперничество (как его видел Пуаре) со Львом Бакстом на этой почве было предопределено. «Русские сезоны», начиная с 1911 года, учили парижан экзотике цвета, Пуаре всю жизнь доказывал, что он это сделал раньше.
Историки склоняются к тому, что надо оставить Бакста театру, а Пуаре — моде. История же диктует свои законы: и тот, и этот останутся в предвоенной Европе. После войны мир станет другим, и мода станет другой. Гремящие двадцатые потребуют более простых силуэтов (но не красок), а ощущение скоротечности жизни — сплошного карнавала. Дела у Пуаре будут ухудшаться, но сам он окажется времени по размеру. В 1911-м он одел костюмированный бал «1002 ночи, или Торжество по-персидски», в 1925-м танцевал в роли Чарли Чаплина с самой Жозефин Бейкер. Постепенно он растеряет деньги и лоск, продаст модный дом; от него уйдет жена. Жорж Сименон утверждал, что Пуаре бродяжничал. И что точно — он умер в безвестности. Коко Шанель, ненавидевшая Пуаре, рада была похоронить его заранее — известен их обмен ядовитыми репликами: «Мадам, по кому вы носите траур?» — «По вам, месье». Но оплатить его похороны выпало его подруге и коллеге Эльзе Скьяпарелли. А возвращать его имя истории — многим и многим кутюрье и исследователям моды последних ста лет.