Памяти Ежи Штура
В возрасте 77 лет скончался Ежи Штур, польский актер мировой известности. Эта известность дошла и до России, но в основном в некрологах упоминаются фильмы «Сексмиссия» Юлиуша Махульского (в СССР — «Новые амазонки»), «Даун Хаус» Романа Качанова (объявлен в РФ иностранным агентом), а также российский сериал «Глухарь».
Роль Макса в «Сексмиссии», фантастической комедии на тему феминистского будущего, в котором уничтожен мужской ген, действительно важна в биографии Штура, она принесла ему и широкую популярность в Польше. Но куда важнее вклад артиста в польское кино «морального беспокойства», лицом которого он стал в 1980-е годы.
Началось все десятилетием раньше, с театральных работ. В знаменитом «Старом театре» Штур играл в «Бесах» Достоевского в постановке Анджея Вайды, отца кинематографической «польской школы». У него Штур еще снимется в фильме «Без наркоза», в телепостановке «Преступления и наказания» — в роли Порфирия Петровича. Сыграет он и у другого крупного режиссера эпохи Кшиштофа Занусси — в фильме «Год спокойного солнца». Однако расцвет актера связан с другими режиссерскими именами.
И Штур с его негероической внешностью и великолепной самоиронией стал выразителем эмоций и рефлексий целого поколения поляков.
С Кесьлёвским ему предстояли еще большие свершения: в 1988-м он сыграл в его великом «Декалоге», в 1993-м — в фильме «Три цвета: Белый». Сюжет последнего легко перетекает из Франции в Польшу — как чемодан по конвейеру, в котором спрятан герой Штура и который выкрадут в аэропорту. Это кино о судьбе формально объединенной, но исторически разделенной Европы, наполнено тревожной, горькой атмосферой. Оно дало возможность Штуру показать себя как актера высочайшего мирового экстра-класса.
Выходец из польско-австрийской семьи, Штур знал о «двойной жизни Европы» не понаслышке. Он свободно чувствовал себя в итальянской языковой среде, несколько раз снимался в фильмах Нанни Моретти, одного из главных режиссеров Италии. С другой стороны, принимал предложения от российских кинематографистов. В 1989-м снимался в Одессе в «Дежа вю» Махульского, играл чикагского гангстера Джона Поллака.
Но на первом месте для Штура было участие в жизни польской культуры.
Освоив профессию режиссера, он снял более десятка фильмов и телеспектаклей, писал сценарии, играл на сцене и ставил спектакли, воспитал многих польских актеров, был ректором краковской Высшей театральной школы, писал книги.
Последние десятилетия его жизни были омрачены онкологическими и другими мучительными болезнями; с невероятным мужеством он боролся с ними до последнего.
«Болезнь учит меня смирению. Не примирению с судьбой, а смирению перед величием жизни и смерти,— писал Штур.— Болезнь научила меня принятию. На любого ближнего я теперь буду смотреть через призму боли и страха перед ней и буду его понимать. Болезнь показала мне красоту жизни, моей жизни. Дала мне силы не потерять этого. Болезнь показала, как сильно меня любят моя жена и дети. Узнать, что женщина так безоговорочно жертвует собой ради тебя после 40 лет брака,— это великий дар, и ты делаешь все, чтобы выкарабкаться, чтобы быть с ней, став еще лучше, став еще более любящим, более понимающим, подарить ей радость быть вместе. Эта болезнь, о чем я уже писал, показала мне, как много людей просто любят меня».
За пять месяцев до смерти Штур поставил в театре пьесу «Гений» драматурга Тадеуша Слободзянека. Это история о возможной встрече в 1937 году Сталина со Станиславским, которого Штур сыграл. Станиславский приходит к Сталину, чтобы заступиться за Мейерхольда, Эрдмана и Булгакова. Эта роль стала последней в послужном списке Ежи Штура.