Победитель «Ясной Поляны» «Катехон» Сухбата Афлатуни
Роман Сухбата Афлатуни (псевдоним Евгения Абдуллаева) «Катехон» в октябре получил литературную премию «Ясная Поляна». О книге, объясняющей, как жить, чтобы тебя сожгли на костре, рассказывает Константин Мильчин.
Все начинается c того, что в Германии, то ли в нынешней, то ли в какой-то альтернативно-исторической, в федеральной земле Тюрингия, в славном городе Эрфурте, по приговору бундесинквизитора торжественно сжигают еретика. Человека, у которого было при жизни много имен, а еще больше — не особо практичных талантов. Все дальнейшее повествование будет посвящено истории жизни этого самого Сожженного. Да, это одно из его имен. И его призвание. Если угодно, то перед нами подробная инструкция, пошаговое, дотошное, разве что только не иллюстрированное пособие, как прожить жизнь, чтобы тебя однажды торжественно или нет, но все-таки сожгли. И как ни в малейшей степени не жалеть об этом выборе призвания. Потомственные еретические особенности приветствуются, но особенно стоит обращать внимание на обдумывание странных мыслей, а начинать практиковать это занятие — буквально с первых детских шагов.
А дальше — тем старше, чем больше странных мыслей. И особенно важно обдумывать то самое философское понятие, которое вынесено в название романа.
Катехон — это нечто, что отдаляет конец света, замедляет неизбежное приближение непредотвратимого Апокалипсиса.
Само Откровение Иоанна в книге будет несколько раз пересказано и перетрактовано. Как и все Священное Писание. «Помнишь, в искушении Иисуса в пустыне… не у Матфея, а у Луки, где диавол показал Ему все царства вселенной в мгновение времени. Вот это «мгновение времени» разве не означает предельное ускорение, сжатие времени? «Эн стигми хрону» по-гречески… Если дословно, «в точку времени, в укол времени». Отсюда, может, и стигмы, язвы на руках и ногах Христа. Эн стигми хрону. Он был распят сгустившимся временем, сжатым в одну точку».
Тут, наверное, стоит добавить, что к краткому пересказу сути книги нужна модная приписка «но это не точно».
И сожжение, и конец света, и суть Катехона — все это тает в мареве постмодернистских игр. Что было, а чего не было, читатель должен гадать. Герои романа — как тот самый Сожженный, так и другие персонажи, у некоторых есть имена, других зовут исключительно по национальному признаку, например Турок или Грек, а есть еще Славянин,— все они ведут долгие диалоги, то слушая собеседника, то адресуя свои мысли вечности. Тут не будет ни слова в простоте, хотя иногда для разнообразия, чтобы на секундочку поддержать наверняка потерявшегося в евангелических и апокалиптических хитросплетениях читателя, нам предложат оригинальную трактовку катастрофы «Титаника» или разгадку Тунгусского метеорита. Да, это все связано с драконом из Апокалипсиса и возможным замедлением его деятельности.
Может, так, а может, и не так, в конце концов, перед нами притча, а притча редко бывает конкретной, притча построена на иносказании, в притче должна быть некоторая загадка и могут быть допустимы разнообразные трактовки. Но притча короткая, а тут перед нами шестисотстраничный роман бесконечных, переходящих друг в друга притч; как было у Хлестакова тридцать пять тысяч одних курьеров, так здесь примерно столько же иносказаний.
И довольно четкий посыл, что жить нужно именно так, чтобы стать еретиком, которому бы ласково говорили: «Знаешь, что я подумал? Не обидишься? Тебя надо сжечь на костре».
Этот очень толстовский по сути посыл делал крайне очевидной победу романа «Катехон» в премии «Ясная Поляна». Кто-кто, а уж Лев Николаевич бы оценил целенаправленность всей жизни главного героя этого романа. Делает ли это его легким и комфортным для чтения? Нет, ни в коем случае, это довольно неуютный и в некоторой степени беспощадный для читателя текст, который среди прочего постоянно экзаменует вас на знание религии и священных текстов. Причем тесты непременно будут провалены.
Интересно другое. Чуть больше года назад в России выходил роман, в котором герой пытался предотвратить неизбежный наступающий Апокалипсис и конкретно дракона — «Круть» Виктора Пелевина. Сухбат Афлатуни, он же Евгений Абдуллаев, прозаик, уже много лет известный и успешный не в литературе больших тиражей, а в литературе больших смыслов, как будто бы пересказывает нам Пелевина, но пересказывает максимально непонятно.