«Люди, которых нет на карте» Евфросинии Капустиной в финале «Большой книги»
В коротком списке премии «Большая книга» семь документальных (автобиографических, литературоведческих, исторических) произведений. И из них только одну книгу можно было бы назвать путевым очерком. Причем занесло героиню в такую даль, добраться до которой очень трудно, да и выбраться из нее ничуть не легче. А именно — в Гватемалу и Никарагуа. «Людей, которых нет на карте» Евфросинии Капустиной прочитал Михаил Пророков.
Герои Капустиной живут в забытых богом деревушках Центральной Америки — при этом они максимально близки к нам: поездка, легшая в основу книги, закончилась совсем недавно, в 2023 году.
Про самого автора/рассказчицу из книги мы узнаем не так много. Хотя про себя она говорить не отказывается: история начинается с прощания в аэропорту, заканчивается возвращением в Москву. В процессе повествования героине исполняется 26 лет. Из первой же сцены читатели узнают, что она называет свекровь мамой, а с родной матерью начала снова общаться только недавно. И дальше обрывки биографии время от времени встречаются.
«Сегодня пациентка спросила — не страшно ли мне тут. Почему-то вместо ответа вспомнились кусочки из того, что было в моей жизни:
— тазик с водой, в котором моешь сначала чашки, потом тарелки, а уж напоследок кастрюли, как самые грязные;
— школьный автобус, до которого идешь три километра, а он не приезжает…
— четыре дня до стипендии, прожитые на тридцать восемь рублей».
История Роси, как ее называют врачи клиники, где они вместе трудятся, не рассказывается сколько-нибудь подробно и внятно. Возможно, потому, что главное в книге — жизни других персонажей, обитателей гватемальской и никарагуанской деревушек, где героиня работала волонтером. И на фоне этих историй тазик с посудой и даже тридцать восемь рублей на четыре дня несколько меркнут.
«Мария, сорок восемь лет.
Она не училась в школе ни одного дня, не умеет читать и писать.
Она родила троих детей. Один умер в трехмесячном возрасте, двое выросли. Еще два ребенка не родились — выкидыши.
Она плела корзины, ее муж продавал их. А потом он привел в дом другую женщину, и Марии вместе с детьми пришлось уйти».
«У Эмили скоро день рождения. Через неделю ей исполнится четыре года. Она знает, что у ее мамы день рождения завтра. Маме исполнится восемнадцать лет…
Пока Эмили бегает вокруг клиники за кошкой, расспрашиваю сорокалетнюю бабушку.
— Получается, ее мама в тринадцать забеременела?
— Да, примерно так. У нас часто такое бывает, почти в каждой семье.
— Но почему так рано?
— Наверное, потому, что все видно в домах, нет отдельных комнат для детей и взрослых.
В этой рыбацкой деревне на берегу Тихого океана нет ни одного устойчивого дома. Ветки деревьев воткнуты в землю, и между ними натянуты пленки или же простыни… Под этими хлопающими на ветру полотнами зачинаются, рождаются, живут и умирают люди, сбежавшие от чего-то очень страшного».
Стоит заметить, что автор, она же рассказчица,— не врач, а фоторепортер. И считает свою работу очень нужной: «Говорить о деятельности организации только текстом недостаточно. Нужно показывать… После моей работы здесь клинике будет что показывать о себе».
Репортаж — жанр прекрасный, если у автора цепкий взгляд и желание во все вникать. Ни в том, ни в другом Евфросинии Капустиной не откажешь. Но восемь месяцев — это всего восемь месяцев, подробным изучением истории региона перед отъездом рассказчица себя не обременяла. Поэтому расшифровки оборота «бежали от чего-то страшного» (видимо, имеется в виду соседний Сальвадор) в книге нет, и герои ее, раз появившись на страницах, как правило, не возвращаются. Читателю остается только надеяться, что детские бронхиты вылечились, зубы выздоровели или выпали, а диабет родителей (в этой местности им страдает больше половины взрослых) не свел их в могилу прежде, чем дети встали на ноги.
И вроде бы понятно: как врач должен контролировать свои эмоции, чтобы принести максимум пользы больному и при этом избежать выгорания, так и фоторепортер должен больше думать о свете, выдержке, диафрагме и экспозиции, зависящих от его мастерства, чем о судьбе человека в кадре, которая зависит от чего-то совсем другого. Предъявлять претензии к героине книги, наравне с местными обитателями страдавшей от зноя, насекомых, гноящихся ран и при этом помогавшей врачам, было бы странно: она делала свое дело, делала много сверх того и при этом успевала смотреть вокруг. Но есть еще и приоритеты автора — человека, от которого не ждут ни помощи, ни сочувствия, ни вообще пользы. Только книги.
И вот тут надо решить, как к этой книге относиться.
Как очерку ей не хватает основательности, как травелогу — краеведческих подробностей и портретов, как фоторепортажу — фотографий (не положенных по формату серии «Русский iностранец», в которой книга издана), как автофикшену — рассказа о рассказывающей. При этом она интересно, живо написана, легко читается и вызывает то грусть, то нежность, то оторопь, лишена слащавости и — ну почти — назидательности.
Видимо, перед нами образчик современной прозы — сходящей с протоптанных тропок, ломающей — подчас по неведению, подчас сознательно — жанровые перегородки. По-новому строящей кадр, откровенной там, где раньше было принято молчать, и сдержанной там, где полагалось договаривать до конца. Отвечающей далеко не всем запросам и чаяниям, но способной показать то, чего еще вчера не было видно на карте.