Фильм о королевской фаворитке
В прокате — фильм открытия Каннского фестиваля, костюмная драма Майвенн «Жанна Дюбарри» (Jeanne du Barry). Декларативная старомодность фильма показалась Михаилу Трофименкову его единственным достоинством и роковым недостатком.
Графиню Жанну Дюбарри (1743–1793) за последние сто с лишним лет играли исключительно звезды первой величины. От вамп немого кино Теды Бары в фильме Дж. Гордона Эдвардса (1917) и Полы Негри в фильме великого Эрнста Любича (1919) до «оторвы» Азии Ардженто в фильме Софии Копполы «Мария-Антуанетта» (2006). От мексиканской красавицы Долорес дель Рио в фильме Уильяма Дитерле (1934) до коммунистки Люсиль Болл в комедийном мюзикле Роя Дель Рута (1943) и трепетной Мартин Кароль в фильме мэтра «папиного кино» Кристиан-Жака (1954). Теперь к этому сонму присоединилась актриса и режиссер Майвенн, сыгравшая Жанну в собственном фильме.
Однако, с какой стати мадам Дюбарри стала одной из богинь киномифологии, решительно непонятно. Незаконнорожденная дочь монаха и швеи благодаря своей красоте и пробивной силе выросла от модистки и проститутки до куртизанки высшего полета и официальной фаворитки короля Людовика XV (1710–1774). Но ее имя, в отличие от имени ее предшественницы мадам Помпадур, нарицательным не стало, хотя и в расточительстве с ней Жанна могла соревноваться, и в политических интригах отметилась. В общем, была лишь одной из, как сказали бы в Америке ХХ века, «золотоискательниц», пусть и удачливее иных наложниц из королевского гарема. Да, в угаре якобинского террора ей, давно уже «вышедшей на пенсию», отрубили голову. Но мало ли кому в незабываемых 1790-х голову не отрезали: про поэта Андре Шенье и великого ученого Антуана Лавуазье фильмов никто почему-то не снял.
Можно было предположить, что Майвенн насытит новую версию биографии «королевской шлюхи», как заглазно именовали Жанну шокированные придворные, актуальными, прогрессивными смыслами. Но намеки на актуальность в фильме столь неуклюжи, что скорее приведут в ярость прогрессистов.
Юную Жанну изгоняют сначала из монастыря, куда ее сдали во избежание грехопадения, за чтение эротической прозы, а затем из благородного семейства, где она работала чтицей, за групповик с хозяйскими сыновьями. Обиженная девушка выбирает стезю секс-услуг, осознав, как любезно сообщает закадровый голос, «что можно быть одновременно и женщиной, и свободным человеком». Прелестная апология проституции.
Столь же прелестно возмущение Жанны, когда она, опять-таки по закадровому тексту, «открывает для себя темную сторону короля». То есть узнает, что не она одна делит ложе с Людовиком (Джонни Депп). Восхитительная наивность профессиональной распутницы.
Закадровую информацию о том, что Жанна навязала двору «тягу к простоте и вкус к искусству», остается принять на веру. Как и поверить в приверженность Дюбарри мультикультурализму. Купленного на индийском рабском рынке чернокожего пацанчика Замора она делает своим пажом, наплевав на расистские предубеждения двора. Замор счастливо сделает карьеру при дворе, в чем нет ничего удивительного. В России XVIII века повзрослевшие арапчата и арапчатки тоже вполне вписывались в петербургский свет. Но Замор — опять этот закадровый голос — в революционную годину предаст свою покровительницу.
Голос абстрактного рассказчика — главный герой фильма, снятого на 35-мм пленку, утверждающий его традиционность, если не старомодность. Сказать, что «Жанна» сделана богато, наикрасивейше и впечатляюще,— значит не сказать ничего. Дорогого стоят массовые сцены в залах и парках Версаля. Вызову, брошенному компьютерной профанации истории, можно только аплодировать. Но вся эта роскошь лишь иллюстрирует нехитрую истину: «Все могут короли, но, что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король».
Мир не видел еще такой трепетной любви, как любовь Людовика и Жанны. Несмотря на свою «темную сторону», король — трогательный старик (по меркам эпохи), обретший главную и последнюю любовь жизни: как не прослезиться, когда Жанна ласкает, презрев смертельную опасность, умирающего от оспы любовника. Джонни Депп, да, хорош: повзрослел, раздался, стал чем-то похож на Харви Кейтеля и Сергея Бондарчука.
Но мир, в котором разыгралась трагедия любви, отнюдь не ограничивался, как в фильме, Версалем и Лувесьеном, имением Жанны. Людовик остался в истории деспотом, похабником и неудачником, проигравшим важнейшие французские колонии, загубившим и флот, и финансы, игрушкой в руках фавориток. Но пошлая политика на экран не вторгается. Авторы разве что иронизируют над нелепыми придворными ритуалами да возмущаются недоброжелательством аристократок. История обрывается на смерти короля и отлучении Жанны от Версаля. Оставшиеся двадцать лет жизни Дюбарри скороговоркой пересказывает все тот же невидимый рассказчик, сообщив в конце, что нехорошие люди отрезали Жанне голову. Хотелось бы, конечно, узнать, с чего бы такое злодейство стало возможным.