Канадская «Природа любви»
В прокате — фильм квебекского режиссера Моньи Шокри «Природа любви» (Simple comme Sylvain). Михаил Трофименков был приятно разочарован, когда мелодраматическая история классового мезальянса вдруг обернулась язвительной сатирой на все общество разом.
Авторское кино франкоязычной канадской провинции ассоциируется благодаря его патриарху Дени Аркану с чем-то ироничным, самоироничным и достаточно болтливым. Монья Шокри в этом смысле ожиданий не обманула, пусть и не сразу.
Она — Софи (Мэгали Лепин Блондо) — читает в университете курс, посвященный философии любви и желания. Платон там, Спиноза, Шопенгауэр и далее по алфавиту, вплоть до современных мыслителей Владимира Янкелевича и Беллы Хукс. И, кажется, верит в замысловатые мудрствования как в инструкцию для реальной жизни. До поры до времени, разумеется, пока жизнь не предстанет перед ней во всей своей наготе.
Еще она знает толк в вине и скорее терпит, чем любит лысоватого мужа Ксавье (Франсис-Уилья Реом).
Ее мама — тоже интеллектуалка, интересующаяся в ответ на стенания дочери о нервном срыве на почве странной любви, читала ли та некую потрясающую книгу об апартеиде в Южной Африке.
За ужинами в доме Софи и Ксавье собираются такие же утонченные друзья, как и они сами. С каждым бокалом красного уровень интеллектуального бла-бла-бла резко возрастает. Есть ли универсальный нравственный закон, не являются ли мужчины и женщины паразитами на теле Земли, кто из друзей с кем спит, добр ли человек, разведется ли некая Жозефина со своим мужем. Вот сколько роковых вопросов они пытаются разрешить за один вечер.
Милые в общем-то люди. Если не добрые, то, в любом случае, безвредные. Разве что бессмысленные.
А еще у Софи есть подруги, мечтающие ощутить себя героинями классического романа Дэвида Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» (1928). Проще говоря, переспать со своим тренером по фитнесу. То есть с кем-то, заведомо стоящим чуть ниже по социальной лестнице и бесконечно ниже по лестнице интеллектуальной. Мадам желают животных.
Но то, что в эпоху Лоуренса, героиня которого мутила с егерем, было диким скандалом, в наши дни даже и на скандальчик не тянет.
Потому-то Софи и становится объектом зависти подруг, когда встречает Его — Сильвена (Пьер-Ив Кардиналь). Сильвен руководит ремонтом ее дома и, как любой прораб, с ходу сообщает, что вот это вот надо оторвать, вот это вот отпилить. Ну, короче, проще дом снести до основанья, а затем…
А затем Софи предсказуемо оказывается в объятиях мужлана. Неважно, что он путает глаголы «надеть» и «одеть». Вместо «что-что?» переспрашивает: «Чё?» Про Спинозу и Янкелевича не знает и знать не желает. Зато знает наизусть песни популярнейшего французского шансонье Мишеля Сарду, что вызывает у Софи ужас: он же ультраправый, как можно. Еще Сильвен сомнителен с точки зрения политической корректности тем, что не отвергает смертную казнь и обмолвливается в духе: «И чего все против арабов чё-то имеют, вот у меня один Махмуд работает — душа-человек».
Зато в его доме Софи плещется в волнах дружелюбия, исходящих от многочисленной семейки Сильвена.
Они-то всегда знали, что он самый умный в роду, недаром себе такую тонкую штучку оторвал. Мама-алкоголичка верит в НЛО и чуть ли не в рептилоидов. Сестра-маникюрша обещает привести ноготки Софи в порядок. Сколько-то-там-юродная сестра Сильвена, работающая — кто бы догадался — офтальмологом, выглядит как стриптизерша у шеста.
В США их бы назвали реднеками, в чем нет ничего обидного. Работяги, к которым Шокри относится ничуть не нежнее и не злее, чем к нарциссам-интеллектуалам.