Содержание:
14 историй о том, как писатели пользовались тамиздатом
В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Якова Клоца «Тамиздат. Контрабандная русская литература в эпоху холодной войны», посвященная текстам советских авторов о ГУЛАГе и сталинизме, опубликованным за границей в 1960–1970-х годах. У советского тамиздата в этом году юбилей — 100 лет назад в США вышел роман Евгения Замятина «Мы», считающийся первым советским тамиздатом. Хотя тамиздат принято ассоциировать именно с советской историей, у самой практики вынужденной публикации за границей сочинений, которые невозможно опубликовать на родине, почтенная история — на протяжении столетий авторы из разных стран отправляли свои рукописи за рубеж, чтобы обойти запреты и напечатать то, что они считали нужным. Ульяна Волохова изучила историю не утратившего актуальности явления и рассказывает, как запрет книг повышал к ним интерес, как изданные за границей книги возвращались на родину и становились важным фактором культурной жизни.
Тамиздат, изменивший науку
В 1632 году Галилей издал во Флоренции «Диалог о двух главнейших системах мира» — книгу, в которой, несмотря на данную папе римскому еще в 1616 году клятву никогда «не рассуждать о движении Земли и о неподвижности Солнца», снова отстаивал гелиоцентрическую систему. Инквизиция внесла книгу в Индекс запрещенных, а самого Галилея поместила под домашний арест и наложила запрет на его дальнейшие публикации. Но, оказавшись дома, 70-летний слепнущий Галилей своих занятий не бросил и, несмотря на неусыпный надзор папских чиновников, написал новое сочинение — «Беседы и математические доказательства о двух новых науках». Посвящено оно, впрочем, было не астрономическим явлениям, стоившим ему свободы, а делам земным — механике и технике. Галилей сформулировал в нем два новых учения — о сопротивлении материалов и о равномерно ускоренном движении — а также ввел понятия, заложившие основы физики как самостоятельной науки: свободное падение, ускорение падающих тел, природа материи, сила удара сталкивающихся тел.
Текст рукописи друзья ученого тайно вынесли из его дома и передали французскому послу в Риме графу Ноайлю, который нашел для нее издателя в протестантских Нидерландах, где католическая инквизиция не имела влияния. Выход книги вызвал негодование папы римского Урбана VIII, потребовавшего ужесточить условия домашнего ареста Галилея: ему ограничили общение с друзьями, врачей и вовсе перестали пускать, и в 1642 году ученый умер. Но как бы ни был силен гнев инквизиции и римского престола, проникновения «Двух новых наук» в Италию он сдержать не мог. В январе 1639 года в Рим тайно завезли 50 экземпляров запретного сочинения, которые тут же были распроданы. В мире популярность работы тоже была велика: ее многократно переводили и переиздавали, а полвека спустя именно благодаря ей Исаак Ньютон смог вывести основные законы классической механики.
Тамиздат, открывший эпоху Просвещения
В 1726 году Вольтер, поссорившись не с тем человеком, отправился в добровольную ссылку в Лондон. Впечатленный местными институтами, культурой и устройством жизни, он стал размышлять о том, что отличает Англию от Франции, и о том, какое преимущество дают Англии парламентаризм, религиозная терпимость и уважение к науке. Родившиеся из этих размышлений «Философские письма» были закончены, когда Вольтер уже вернулся в Париж; издать их во Франции он даже не надеялся, поэтому придумал хитрый план. Вольтер отправил рукопись лондонскому другу, попросив его найти переводчика, издателя и подготовить к публикации английскую и французскую версии. В августе 1733 года сочинение в английском переводе вышло в Лондоне под заголовком «Письма об английской нации». Публикацию ждал успех: двухтысячный тираж был распродан за месяц, книгу широко обсуждали — и даже до Франции докатилась весть о смелом сочинении. Как и рассчитывал Вольтер, популярность английского издания открыла возможность опубликовать у того же издателя и оригинальную версию. На французском сочинение вышло в марте 1734-го, на этот раз под названием «Письма, написанные из Лондона об англичанах», и довольно быстро завоевало книжные лавки во Франции — благо содержание ввозимых книг контролировалось властями гораздо слабее. Это была бы история успешного обхода королевской цензуры, если бы Вольтер не захотел добавить в книгу еще одно эссе — «Замечания на «Мысли» Паскаля». Новый вариант, под заголовком «Философские письма», Вольтер решил уже и вовсе печатать во Франции, а для того, чтобы запутать цензоров, просто поставить на титуле адрес амстердамского издательства, но на этот раз план не сработал. Подлинный издатель был найден и арестован, Вольтер снова был вынужден бежать из страны, а сами «Философские письма» были приговорены парламентом к публичному сожжению.
Скандал и запрет, разумеется, лишь способствовали популярности книги. За следующие три года в Европе было напечатано не менее 20 тыс. экземпляров «Философских писем» — большая их часть в конце концов оказалась во Франции. Считается, что эта книга стала для французской культуры одним из проводников в эпоху Просвещения: именно благодаря ей французы познакомились с идеями Ньютона и Локка и театром Шекспира.
Тамиздат из-за разочарования в родине
В 1864 году Генрик Ибсен отправился в эмиграцию в Италию. Причин для разочарования родиной было немало: сначала обанкротился возглавляемый им Норвежский театр Христиании — первый норвежскоязычный театр в столице, так и не освободившейся от датского культурного господства несмотря на уже полувековую независимость Норвегии от Дании. Как оказалось, национальная культура, развитию и поддержанию которой Ибсен посвятил 30 лет, норвежцев интересовала не сильно. Вдобавок в 1864 году началась датско-немецкая война, в которой Норвегия была на стороне Дании,— никакого энтузиазма среди его соотечественников она не вызвала, что Ибсен расценил как отсутствие у норвежцев не только национального, но и общескандинавского патриотизма. Прежде писавший пьесы из истории Норвегии, Ибсен бросил попытки расшевелить национальное самосознание граждан с помощью исторического романтизма и в эмиграции впервые обратился к современной тематике. Драма «Бранд» о священнике, который приносит в жертву свою семью, а затем в фанатичном порыве губит и себя, стала первым опытом на этом пути. Публиковать ее, однако, Ибсен решил не в Норвегии, которую он стал считать «склепом», а в Дании — благо страны пользовались фактически одним и тем же письменным языком. Также он поступил и со следующей своей пьесой — «Пер Гюнт». Обе они сравнительно неплохо продавались в Дании, но в Норвегии неожиданно стали настоящим откровением: критика национального характера и «сатира на норвежский эгоизм, узость и самодостаточность» сделали Ибсена главным драматургом страны. В 1874 году он ненадолго приехал в Норвегию и был встречен как национальный герой: студенты устроили в его честь шествие, парламент выписал пожизненную пенсию. Несмотря на признание на родине (и явно начавшийся там подъем национального и культурного самосознания), публиковаться Ибсен продолжил в Дании — именно там, в частности, вышли пьесы, принесшие ему мировую известность: «Привидения» (1881) и «Кукольный дом» (1879).
Тамиздат из-за разочарования в церкви
К тому моменту, как Лев Толстой закончил «Исповедь», он уже был признанным столпом русской литературы и издание новой книги казалось делом простым. «Исповедь» должна была быть опубликована в майском номере журнала «Русская мысль» за 1882 год, но, когда тираж уже был отпечатан, Синод наложил запрет на публикацию. К этому моменту религиозные взгляды Толстого стали проникать в общество и набирать популярность, и публикация его духовной автобиографии только усилила бы эту тенденцию, и без того вызывавшую беспокойство у церковных чиновников. Инспекторы типографий заставили сотрудников издательства вручную вырезать отпечатанный текст из трех тысяч номеров журнала. Лишившись возможности опубликовать «Исповедь» в Российской империи, Толстой отправил рукопись в Женеву, в русскую типографию Михаила Элпидина, где она и была опубликована в 1884 году. К этому моменту, однако, «Исповедь» была уже абсолютным хитом: вырезки из майского номера «Русской мысли» разошлись по рукам, с них были сняты тысячи копий, а статус запрещенного текста лишь повысил интерес к «Исповеди» и религиозным взглядам Толстого.
Следующие книги Толстого постигла та же участь. В 1884 году Толстой попытался опубликовать книгу «В чем моя вера?», Синод запретил ее после отпечатки тиража, книга была издана в 1888 году в Женеве. Еще две религиозно-философские книги Толстого — «Царство божие внутри вас» (1894) и «Соединение и перевод четырех Евангелий» (1895) — тоже вышли за границей, но были широко известны и доступны и в России. В 1901 году терпение Русской православной церкви иссякло и Лев Толстой был отлучен.
Тамиздат назло родине
Пьесу об иудейской царевне Саломее, добившейся казни Иоанна Крестителя, Уайльд решил написать на французском языке в качестве эксперимента над собой: «Я владею одним инструментом, которым могу управлять, и это английский язык. Но у меня есть и еще один, к которому я всю жизнь приглядывался и теперь решил попробовать использовать, чтобы узнать, смогу ли я с его помощью создать что-то прекрасное». Премьера пьесы планировалась в 1892 году в лондонском театре Palace, играть Саломею согласилась Сара Бернар, однако цензоры, выдававшие разрешения на постановки, спектакль не пропустили: он был расценен как «чудо наглости» и запрещен на основании закона, действовавшего еще со времен Тюдоров: изображать на сцене библейских персонажей было нельзя. К тому же тема инцеста в пьесе тоже была недопустимой для морали конца XIX века. Оскара Уайльда запрет привел в ярость, и он заявил прессе, что откажется от британского подданства и уедет жить во Францию. Свою угрозу он не реализовал, но отправил во Францию текст «Саломеи», где его опубликовали в 1893 году. Пьеса была благосклонно принята критиками, а в 1896 году впервые представлена на сцене Theatre de l’Athenee. Английское издание тоже не заставило себя долго ждать: «Саломея» была опубликована в Лондоне в 1894 году в переводе Альфреда Дугласа и с иллюстрациями Обри Бердслея. Однако ни роскошное издание, ни скандальная предыстория не впечатлили соотечественников Уайльда: в прессе «Саломею» раскритиковали как «ужасную и внушающую злобу». Запрет на театральную постановку «Саломеи» в Англии действовал до 1931 года, но за пределами Англии популярность пьесы была колоссальной: в Германии, например, за 40 лет ее поставили больше раз, чем какую бы то ни было пьесу Шекспира.
Тамиздат, заложивший традиции
В 1921 году Евгений Замятин, заканчивая антиутопию «Мы», начал искать возможности для публикации. Складывалось все невероятно удачно: русскоязычное издательство Зиновия Гржебина в Берлине готовило к печати его собрание сочинений и согласилось включить в него и новый роман, в Петрограде рукопись купило частное издательство «Алконост», кроме того, публикацию романа рассматривал журнал «Красная новь». Но в 1922 году все издательские планы на «Мы» стали разваливаться. Сначала из-за усиления цензуры и контроля над частными издательствами «Алконост» переехал в Германию, но выжить на новом месте не смог. Издательство Гржебина разорилось из-за отказа торгового представительства СССР выкупать отпечатанные для него книги. А журнал «Красная новь» вместо романа опубликовал разгромный обзор Александра Воронского, обвинявшего Замятина в создании пародии на коммунизм как на «сверхказарму под огромным стеклянным колпаком». В начале 1924 года Гублит официально запретил издание романа «Мы». Зато внезапно откликнулся из США Григорий Зильбург: Замятин выслал ему рукопись еще в 1921 году, и вот теперь Зильбург сообщал, что перевел роман и нашел для него издателя. В США книга вышла в конце 1924 года и продавалась вполне успешно, в 1927 году роман был опубликован на чешском языке, а затем впервые на русском в эмигрантском журнале «Воля России» — правда, в переводе с чешского и в сокращении.
Роман «Мы» стал первым запрещенным в СССР текстом, вышедшим за границей, и положил начало советскому тамиздату — а заодно и традиции реакции на него. После публикации началась кампания травли Замятина: выход советского собрания сочинений остановили, пьесы стали запрещать, в прессе его громили как реакционного и буржуазного автора, из Союза писателей вынудили уйти. В 1931 году Замятин получил разрешение на выезд и покинул СССР. Роман «Мы» был опубликован перед самым распадом СССР — в 1988 году. К этому времени он уже был безусловной классикой, вдохновившей на Западе целую плеяду выдающихся антиутопий.
Тамиздат, отменивший закон
В своем последнем, одиннадцатом романе «Любовник леди Чаттерлей» британский писатель Дэвид Лоуренс, бесстрашный исследователь природы любви и страсти, решил проверить границы дозволенного и описал любовную связь между замужней дамой из высшего света и простым егерем. Границы оказались крепкими: роман попал под определение «непристойного» и его публикация в Великобритании оказалась невозможной. «Любовник леди Чаттерлей» вышел в Италии в 1928 году, а год спустя был опубликован во Франции. Оба издания успешно распространялись в Англии по подписке, но оба тиража были небольшие (совокупно около 1,5 тыс. экземпляров), так что роман имел широкое хождение в копиях и списках. Одна из таких копий, по слухам, даже попала в королевскую семью — Мария Текская получила роман от своей камер-фрау Синтии Колвилл, но книгу обнаружил ее муж Георг V и со скандалом отобрал. В 1932 году, спустя два года после смерти Лоуренса, роман наконец вышел в Англии, но лишившись в результате редактуры всех сексуальных сцен. Критики такую редакцию не оценили, посчитав, что роман много потерял не только в пикантности, но и в психологизме.
В авторской редакции роман был выпущен в Англии только в 1960 году. Публикации предшествовало громкое судебное разбирательство, на котором жюри присяжных признало, что «Любовник леди Чаттерлей» хоть и подпадает под определение «непристойная книга», но имеет безусловное литературное и культурное значение для общества, а потому может быть опубликован. Дело стало первым в истории Англии применением поправки к закону о непристойных публикациях, принятой в 1959 году и позволявшей публиковать такие произведения в интересах науки и культуры. Это издание романа, вышедшее накануне сексуальный революции, стало бестселлером — за первые полтора месяца продаж было куплено 2 млн экземпляров.
Тамиздат, разозливший эмигрантов
Эссе «Этот человек — мой брат» Томас Манн написал в 1938 году, живя в эмиграции в Швейцарии. Он планировал опубликовать его в сборнике статей «Внимание, Европа!», который готовился к печати в издательстве Бермана-Фишера. Тот занимался выпуском книг Манна еще в Германии, но после прихода Гитлера к власти эмигрировал — сначала в Австрию, а после аншлюса — в Швецию, где продолжил издавать немецкоязычные книги. Когда сборник «Внимание, Европа!» уже был готов к отправке в типографию, Берман-Фишер попросил Манна удалить из него эссе «Этот человек — мой брат». Хотя в Швеции еще не была введена цензура, правительство, оставаясь в нейтрально-дружеских отношениях с нацистской Германией, рекомендовало издателям не публиковать ничего оскорбительного и предвзятого по отношению к Третьему рейху и его лидерам. Эссе, в котором нобелевский лауреат Томас Манн писал о Гитлере как о жалком несостоявшемся художнике, контролирующем умы миллионов людей из мести за безразличие к его таланту, вполне могло привлечь внимание властей и привести к лишению Бермана-Фишера издательской лицензии, что в свою очередь оставило бы десятки авторов (в том числе Цвейга, Гессе и Дёблина) без возможности публиковаться и зарабатывать. Манн без возражений изъял эссе и отправил его в американский журнал Esquire, где оно и было опубликовано в марте 1939 года на английском, после чего вышло в немецком эмигрантском журнале в Париже Das neue Tage-Buch под заголовком «Братец Гитлер».
В Америке бывшие соотечественники Манна остались его текстом очень недовольны. Эссе, в котором Манн писал о том, что все немцы, вне зависимости от местонахождения и политических симпатий, являются частью культуры, которая сделала возможным феномен Гитлера, стало первым наброском к его концепции коллективной вины немцев в преступлениях нацистов. Немецкие эмигранты в США, однако, не были готовы рассуждать о своей ответственности перед историей за приход Гитлера к власти и обрушились на автора с обвинениями в том, что он подстегивает антинемецкие настроения в стране, чем изрядно усложняет их и без того непростую жизнь.
Тамиздат, решивший исход голосования
Артур Кёстлер уехал из Германии в 1933 году, после прихода к власти Гитлера, и обосновался во Франции. Роман «Слепящая тьма» о политических репрессиях в неназванной восточноевропейской стране он, еще недавно убежденный марксист и член Компартии, начал писать под впечатлением от начавшихся в СССР партийных чисток. Кёстлер писал на немецком, но его подруга Дафна Харди параллельно переводила текст на английский: политическая ситуация во Франции была неспокойной, Кёстлера таскали по допросам как «нежелательного иностранца», и было понятно, что опубликовать во Франции роман, скорее всего, не получится. 1 мая 1940 года Харди выехала из Франции, забрав с собой переведенную рукопись, через десять дней Германия вторглась во Францию, еще через месяц страна была оккупирована. Кёстлера как немецкого подданного немедленно арестовали, но в образовавшемся хаосе ему удалось бежать из-под стражи. Под вымышленным именем он вступил во французский Иностранный легион, в его составе был переброшен в Северную Африку, оттуда снова бежал, добрался до Португалии, затем до Англии, где его опять арестовали — на этот раз за нелегальное пересечение границы. В Англии меж тем все это время шла подготовка к печати его романа.
«Слепящая тьма» поступила в продажу в конце 1940 года, вскоре из тюрьмы выпустили и самого Кёстлера. Критики в один голос называли роман лучшей литературной иллюстрацией того, как тоталитарный режим меняет сознание людей, но продажи шли вяло — люди были заняты войной. Слава пришла к книге уже после войны — когда описанные в ней события вновь обрели актуальность. В конце 1945 года роман наконец был издан во Франции. В стране, где симпатии к коммунистам были традиционно высоки, его выход стал настоящей сенсацией. Из-за огромного спроса достать книгу было практически невозможно, на черном рынке цена в восемь раз превышала официальную. Дефицит, впрочем, был отчасти спровоцирован Коммунистической партией Франции, организовавшей массовый выкуп романа с целью уничтожить тираж произведения, порочащего коммунистов. Ажиотаж вокруг книги позволил использовать ее в политических играх: в мае 1946 года во Франции был назначен конституционный референдум — незадолго до него МИД Великобритании оплатил печать дополнительных 50 тыс. экземпляров романа в надежде повлиять на его исход. 5 мая 1946 года французы отклонили проект конституции, продвигавшийся коммунистами и социалистами. Франсуа Мориак утверждал, что определяющим для исхода голосования стал именно выход «Слепящей тьмы».
Тамиздат, ставший эталоном на родине
В юности Камило Хосе Села симпатизировал Франко и присоединился к его армии, но его победа не принесла Испании желанного величия. Свое разочарование Села выразил в дебютном романе «Семья Паскуаля Дуарте». Роман был опубликован в 1942 году, но уже в 1943-м запрещен цензурой. В том же 1943 году Села решил и сам стать цензором Министерства информации — чтобы менять систему изнутри. Здесь его снова постигло разочарование (работа оказалась механической и по большей части сводилась к вычеркиванию эротических и антиклерикальных пассажей), которое он снова выразил в романе. «Улей» был закончен в 1945 году, отправлен цензорам и даже после некоторой редактуры согласован с ними, однако для печати необходимо было пройти также и церковную цензуру, а она посчитала роман «атакой на догму и мораль» и не допустила к публикации. Столкнувшись с запретом, Села отправил рукопись в эмигрантское издательство в Аргентине Emece Editores. Книга вышла в 1951 году, впрочем, также в отцензурированном виде — действовавший в Аргентине режим не одобрял эротики в искусстве, а оригинальный «Улей» изобиловал откровенными сценами. В Испанию книга проникла сначала в аргентинском издании, а в 1955 году была тайно издана в Барселоне — уже без редактуры. «Улей» моментально стал национальным эталоном социального реалистического романа и вдохновил многих начинающих в 1950-х годах авторов сосредоточиться на описании и изучении социальных реалий франкистской Испании. Сам же Села предпочел в дальнейшем работать в документальном жанре. В 1989 году Нобелевский комитет присудил ему премию «за выразительную и мощную прозу, которая со сдержанным состраданием описывает человеческую уязвимость».
Тамиздат, который запретили и там
В декабре 1953 года Набоков закончил «Лолиту», но найти издательство в США, где он жил с 1940 года, ему не удалось. Потенциальные издатели считали публикацию романа о том, как взрослый мужчина вступает в интимную связь с девочкой, находящейся у него на попечении, предприятием рискованным и грозящим судебными исками за непристойность. Отчаявшись, Набоков отправил рукопись в Европу знакомой переводчице и попросил ее найти издателя. Та предложила «Лолиту» Морису Жиродиа, которого знала как владельца издательства Editions du Chene, специализирующегося на художественных альбомах и книгах по искусствоведению. Жиродиа пришел от романа в восторг. Editions du Chene он к тому времени уже продал, но заверил, что его новое издательство Olympia Press отлично подойдет для «Лолиты», и Набоков подписал договор. Чего Набоков не знал, так это что Olympia Press Жиродиа основал для издания эротических книг на английском языке, рассчитанных на американский военный контингент в Европе, и издательство успело приобрести репутацию порнографического. У аудитории Olympia Press «Лолита» интереса не вызвала, зато она понравилась Грэму Грину, назвавшему ее одной из лучших книг 1955 года. В ответ возмутились представители британских консервативных кругов, окрестившие роман «необузданной порнографией». Скандал подстегнул интерес к роману — сначала у англичан, отправившихся во Францию за собственными экземплярами, затем у МВД Великобритании, приказавшего таможенникам изымать книгу у въезжающих. В 1956 году за непристойное содержание «Лолиту» запретили и во Франции. После этого запрещенным романом заинтересовались наконец и в США: сначала ввезенные контрабандой издания Olympia Press продавали из-под прилавка, затем на книгу стали появляться рецензии в журналах — все они в один голос констатировали, что ничего непристойного в «Лолите» нет, да и вообще сложно вспомнить книгу, которая с большим успехом «тушила бы пламя похоти». В июне 1957 года треть романа была опубликована в журнале The Anchor Review, а еще через год «Лолита» наконец была целиком издана в США. Такой успешной публикации американский книжный рынок не знал со времен выхода «Унесенных ветром» (1936): за первые три недели было продано 200 тыс. книг, а первое издание разошлось тиражом в 3 млн. «Лолита» не только не уничтожила, как боялся Набоков, его университетскую карьеру, но сделала его самым желанным приглашенным профессором и живым классиком американской литературы.
Нобелевская премия за тамиздат
Весной 1955 года Борис Пастернак закончил «Доктора Живаго» — роман, который он писал в течение девяти лет и который считал своим главным делом. Стихи Юрия Живаго к этому моменту уже были опубликованы в журнале «Знамя», но роман журналы публиковать не торопились, да и сам Пастернак не очень верил в то, что такая публикация возможна. Во всяком случае так впоследствии передавал настроения Пастернака корреспондент итальянской редакции Московского радио Серджо Д’Анджело — человек, который в 1956 году, получив от Пастернака рукопись, вывез ее в Берлин, а затем передал знакомому итальянскому издателю Джанджакомо Фельтринелли. В ноябре 1957 года роман был издан на итальянском языке, затем последовали издание на русском и переводы на английский и французский. Имя Пастернака, запрет романа на родине и история публикации вывезенной контрабандой рукописи сделали «Доктора Живаго» сенсацией на Западе. В СССР факт выхода романа постарались проигнорировать, но в 1958 году Нобелевский комитет присудил Пастернаку премию по литературе, подчеркнув, что отмечает его за «продолжение традиций великого русского эпического романа». Тут уже случился скандал: ЦК КПСС назвал сам роман клеветническим, а его награждение — попыткой разжечь холодную войну, Пастернака вынудили отказаться от премии и исключили из Союза писателей, в советской прессе печатали обращения трудящихся, требовавших выслать писателя из страны.
Все это, конечно, не помешало «Доктору Живаго» добраться до советского читателя. Немаловажную роль тут сыграло ЦРУ, проспонсировавшее издание романа на русском языке в карманном формате — его распространяли среди советских туристов, выезжавших за границу на международные фестивали. В служебной записке ведомства необходимость обеспечить доступность романа советским читателям объяснялась так: «У нас есть возможность показать советским гражданам, что с их правительством что-то не так, раз прекрасное произведение человека, признанного величайшим из ныне живущих русских писателей, не может быть опубликовано в его стране, на его языке, для его родного народа».
Срок за тамиздат
В 1959 году в февральском номере французского журнала Esprit была опубликована анонимная статья «Советский писатель рассказывает о соцреализме». Ее автором был советский писатель и критик Андрей Синявский. В начале 1950-х, во время учебы в аспирантуре Института мировой литературы имени Горького, он познакомился с дочерью военно-морского атташе Франции Элен Пельтье. Именно она, в очередной раз вернувшись из Франции в СССР, рассказала ему, что один французский литературный журнал хотел бы рассказать своим читателям о соцреализме. Синявский с радостью взялся выполнить эту задачу, результатом чего стал текст «Что такое социалистический реализм», предлагавший максимально далекую от официальной трактовку главного художественного метода советской культуры. Опыт сотрудничества с Пельтье оказался успешным, и уже в 1961 году, вновь при ее посредничестве, в польском эмигрантском издательстве в Париже вышел сборник Синявского «Фантастические повести». Сборник был опубликован под именем Абрама Терца, ставшим постоянным псевдонимом Синявского для тамиздата. Окрыленный успехом, Синявский рассказал о своих публикациях писателю и переводчику Юлию Даниэлю — с помощью Пельтье тот тоже стал переправлять свои антисоветские сочинения за границу, где они впоследствии публиковались под псевдонимом Николай Аржак. Вся эта деятельность не осталась не замеченной советским правительством: псевдонимы раскрыли, писателей осенью 1965 года арестовали и в феврале 1966-го осудили: Синявский получил семь лет колонии, Даниэль — пять. Суд над писателями имел широкую огласку и многократно увеличил интерес к их сочинениям. Возмущенная интеллигенция и деятели культуры писали открытые письма, а 5 декабря 1965 года в Москве состоялся митинг гласности на Пушкинской площади — первая советская политическая демонстрация и точка отсчета советского диссидентского движения.
Привилегии за тамиздат
Летом 1966 года 28-летний Андрей Амальрик, отбывавший срок за тунеядство и освобожденный досрочно, вернулся из сибирской ссылки в Москву. Оказавшись на свободе, он устроился работать в Агентство печати «Новости», где познакомился с иностранными корреспондентами и стал использовать новые связи для передачи своих текстов за границу. Первой публикацией стал фрагмент его книги о жизни в ссылке «Нежеланное путешествие в Сибирь» в октябрьском номере нидерландского литературного журнала Tirade. Весной 1969 года Амальрик решил провести эксперимент и попробовать получить за эту публикацию гонорар (ход и результат этого эксперимента он впоследствии подробно описал в книге «Записки диссидента»). Журнал перевел небольшую сумму на его имя через Внешторгбанк СССР, и Амальрик получил ее как «подарок» из-за границы (переводы денег именно в качестве «подарка» из-за рубежа в СССР были обычной практикой после начала еврейской эмиграции). Статус подарка, однако, Амальрика не устроил — ему важно было заставить систему признать свое лицемерие,— и он попросил издательства в дальнейшем переводить деньги с пометкой «гонорар». Система, однако, в своем лицемерии оказалась тверда: гонорар можно было получить только по справке от советского издательства или учреждения, которое санкционировало публикацию работ советского гражданина за границей. Амальрику не удалось получить деньги ни за книгу «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» (1969), ни за сборник «Пьесы» (1970). Он даже начал судебную тяжбу за гонорар, но закончить ее не успел: 21 мая 1970 года его арестовали за «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй» в книге «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» и осудили на три года колонии.
Попытка Амальрика вскрыть непоследовательность системы оказалась неудачной, но практика получения валютных переводов за произведения, опубликованные за границей, продолжила существовать — известно, что ею пользовались Надежда Мандельштам, Владимир Войнович, вдова Михаила Булгакова и Андрей Сахаров. Войнович в автобиографии вспоминал, как после запрета своих книг в СССР стал открыто передавать рукописи за границу и по официальным каналам получать заграничные переводы. А Андрей Сахаров использовал полученные таким образом деньги для поддержки диссидентов: в 1974 году он получил французскую литературную премию Чино дель Дука и дал распоряжение французскому банку перечислить эти деньги женам советских политзаключенных.