На экраны вышла «Одержимая», фильм—лауреат Берлинского фестиваля
Вышла в прокат «Одержимая» Вероники Франц и Северина Фиалы — жестокая историческая драма о не столь уж далеком прошлом старушки Европы, получившая «Серебряного медведя» на последнем Берлинале. К наиболее мрачным впечатлениям киногода относит ее Андрей Плахов.
Живописная ткань фильма (его оператор Мартин Гшлахт награжден на Берлинском фестивале за выдающееся художественное достижение) напоминает о гротесках Босха и Брейгеля, о светотени Рембрандта. Хотя действие происходит гораздо позднее, в середине ХVIII века, когда уже недалек восход романтизма. Но ничего романтического ни в пейзаже, ни в картинах быта австрийской деревни не наблюдается: ржавые землистые поля, вязкие лесные болота, изнурительный труд по погрузке рыбы, неотапливаемые каменные жилища, отечные лица крестьян.
Только вначале возникает духоподъемный кадр с лесным водопадом, но лишь для того, чтобы увидеть, как женщина сталкивает в его бурлящие воды люльку с младенцем. И тут же начинается почти хоррор: обезглавленное тело преступницы выставлено напоказ, а местные жители будут по ночам отрезать от трупа пальцы рук и ног — говорят, это приносит в семью счастье и потомство. Такой палец получила от брата перед свадьбой Агнес и положила его под матрас. Но вместо счастья и ребенка ей досталось то, что в деревнях называли «дьявольской баней» — тяжелая форма меланхолии или депрессии. И кончилось все тем же, чем началось,— преступлением и наказанием.
Создателей картины заинтриговало исследование американки Кэти Стюарт, изучившей на основе судебных протоколов феноменологию самоубийств на немецкоязычных территориях в XVII-XVIII веках.
В условиях патриархата депрессией страдали многие женщины из социальных низов, но лишить себя жизни означало по понятиям того времени прямую дорогу в ад. И потому исчислялись сотнями случаи «самоубийств по доверенности»: нужно было отправить на тот свет невинного ребенка, покаяться и получить отпущение грехов — и сдаться правосудию. Ни муки совести, ни последующая неминуемая казнь не могли перевесить тех страданий, которые эти люди (среди них были и мужчины, но явно преобладали женщины) испытывали при жизни.