Содержание:
Фильмы «После охоты» и «Кремлевский волшебник» показали в Венеции
На Венецианском фестивале состоялось уже много премьер — более или менее успешных. Две из них заранее считались «скандальными». О фильмах «После охоты» и «Кремлевский волшебник» рассказывает Андрей Плахов.
Фестиваль, проходящий в городе искусства и красоты, за его историю не раз сотрясали политические бури. В этом году самыми громкими оказались пропалестинские активисты. Их демонстрация на острове Лидо перекрыла для многих участников дорогу к премьерному залу, а петиция 1500 деятелей киноиндустрии заставила израильскую актрису Галь Гадот отказаться от участия в фестивале.
Общественное мнение — немалая сила, но это также идеальный объект для манипуляции. Об этом — университетская драма Луки Гуаданьино «После охоты», представленная в Венеции вне конкурса. Она вызвала негативную реакцию многих рецензентов, которые нашли в фильме ряд мелких неточностей, но так и не решились высказать главную претензию.
Между строк сквозит обида на то, как безжалостно режиссер препарирует святая святых — постулаты инклюзивности и политкорректности, на которых сформировалась западная гуманитарная культура последних десятилетий.
Героиня фильма Альма (Джулия Робертс) — профессор философии, мастерица свободных дискуссий со студентами по волнам мировой философской мысли (от Аристотеля до Адорно) и по острым темам современной повестки. Дело происходит в Йельском университете (в РФ признан нежелательной организацией), Мекке для альтернативных меньшинств, на пике движения metoo. Мэгги (Айо Эдебири), чернокожая аспирантка, видит в Альме ролевую модель, оказывается вхожа в ее дом и случайно находит письмо, свидетельствующее о любовной связи замужней хозяйки с ее молодым коллегой профессором Хэнком (Эндрю Гарфилд). На следующий день тот получает от Мэгги обвинение в харассменте — что мгновенно рушит блестящую карьеру «белого цисгендерного мужчины».
Обе исполнительницы главных ролей работают достаточно тонко, чтобы конфликт их героинь, положенный в основу драматургии фильма, выглядел не совсем однозначно. И все же Альма — неожиданная роль вечной «красотки» Джулии Робертс — вызывает скорее симпатию, а Мэгги — наоборот. Тут я вспоминаю, как стал свидетелем спора одной молодой американки, работающей в киноиндустрии, с ее отцом, сказавшим, что и чернокожий герой может быть отрицательным. От такого, чисто теоретического допущения девушка залилась слезами. По сути, перед нами первый фильм про «плохих черных» — фильм, появление которого стало возможно только в эпоху Трампа. Слыхано ли: темнокожая героиня оказывается интриганкой, зарвавшейся посредственностью, да еще и уличена в плагиате. Без романтических прикрас показаны и секс-меньшинства (движение ЛГБТ признано экстремистским и запрещено в РФ), к которым принадлежит Мэгги.
Новые фильмы Александра Сокурова и Йоргоса Лантимоса показали на Венецианском фестивале
Гуаданьино не превращает картину в памфлет или карикатуру на woke и «новую этику». Он лишь напоминает о том, что и традиционная не совсем устарела. Например, что нехорошо читать чужие письма: тема, некогда прозвучавшая в одноименном фильме режиссера Ильи Авербаха. При этом, хотя финал «После охоты» не дает ясного ответа, какая из женщин победила, мы понимаем, что будущее за молодой.
Показанный в конкурсе фильм «Кремлевский волшебник», поставленный по роману итальянца Джулиано Да Эмполи французом Оливье Ассаясом, известным интеллектуалом и синефилом, оказался предсказуемо мертворожденным. Новейшая российская история преподнесена в виде псевдодокументального ликбеза-дайджеста с элементами фикции. Владислав Сурков выведен под псевдонимом Вадим Баранов, Михаил Ходорковский (в РФ признан иноагентом) — как Дмитрий Сидоров; Борис Ельцин, Владимир Путин, Борис Березовский, Игорь Сечин, Эдуард Лимонов — под своими собственными именами.
Те, кто ждали скандала, просчитались. Тут как раз правит бал осторожная политкорректность: ни шагу от политической генеральной линии, особенно в изображении обоих киевских Майданов и событий 2014 года в Крыму.
Но проведена эта «линия» как-то бледно, совсем не выразительно, без настоящей убежденности и каких бы то ни было сильных чувств. Есть попытки сатиры и сарказма в адрес «плохих русских», но Оливье Ассаясу далеко до Романа Поланского, чей «Дворец» хоть и критиковали, но дай бог каждому столько страсти и темперамента.
Неудачно выбрана оптика, через которую мы воспринимаем происходящий слом эпох. Политтехнолог и царедворец Вадим Баранов в исполнении Пола Дано — некое обтекаемое, бесхребетное существо, ничего «волшебного» в нем не ощущается. История его отношений с Ксенией (Алисия Викандер) взята из арсенала мелодрамы для придания фильму хоть какой-то завлекательности, но Ассаяс показал, что и этим приемом не умеет пользоваться. Единственная актерская работа, которая заслуживает похвалы,— Джуд Лоу в роли Владимира Путина: при очевидном внешнем несходстве артист уловил кое-какие существенные черты своего персонажа.
В итоге всех стараний получилось не слишком профессиональная экскурсия вокруг Кремля с выводом, который сформулирован в самом начале фильма: «В России все хорошо. Но если там становится плохо, то тогда уж совсем плохо». Здесь можно соглашаться или спорить, но «Кремлевский волшебник» мало что добавляет к этому тезису.
Фотогалерея
82-й Венецианский кинофестиваль
Смотреть