Джонни Депп снял фильм об Амедео Модильяни
В прокат выходит биографическая драма «Моди: Три дня на крыльях безумия» — вторая режиссерская работа Джонни Деппа, после голливудской «отмены» перебравшегося в Европу, где продюсеры и инвесторы не такие моралисты. В герое фильма, не признанном при жизни художнике Амедео Модильяни, Депп явно видит родственную мятущуюся и артистическую душу. И это всего одна из многих причин, почему картина вызывает при просмотре острую неловкость, предупреждает Юлия Шагельман.
Париж, 1916 год. Идет Первая мировая война, поэтому по улицам маршируют солдаты, распевающие «Марсельезу», а прямо на площадях разложены мертвые тела тех, кто уже отвоевался, — можно было бы, конечно, свозить их в морги, как это и происходило в реальности, но как тогда впечатлить зрителей яркими образами? Тут же продают свои картины и скульптуры нищие художники, которые безуспешно пытаются заработать на жизнь искусством. В перерывах же, а чаще прямо в процессе создания шедевров они беспробудно пьют, курят гашиш и сетуют на непонимание публики. Среди них трое друзей — Амедео Модильяни, Морис Утрилло и Хаим Сутин.
Итальянского еврея Модильяни, чья национальность неоднократно подчеркивается в фильме (но линия антисемитизма просто обозначена и никуда не приводит), играет итальянец Риккардо Скамарчо, француза Утрилло — француз Брюно Гуэри, лучше всего известный зрителям по сериалу «Эмили в Париже» (здесь у него примерно такая же роль стереотипного «лягушатника»), белорусского еврея Сутина — почему-то ирландец Райан Макпарланд. Все они, как обычно бывает в таких фильмах, говорят друг с другом по-английски с невообразимыми акцентами. Правда, Модильяни в моменты особенного душевного волнения или заказа пасты в ресторане своей компатриотки и модели Розалии Тобиа (Луиза Раньери) все-таки переходит на итальянский, а иногда даже декламирует на нем Данте.
Из других персоналий парижского художественного мира первой четверти ХХ века в фильме появляются арт-дилер Леопольд Зборовский (Стивен Грэм) и журналистка Беатрис Хастингс (Антония Деспла). От первого Модильяни ждет, что тот все-таки сумеет продать его картины, со второй спит, пишет ее обнаженной, ведет разговоры об искусстве и выясняет отношения. Картины, разумеется, не продаются, и Моди уже хочет сбежать из Парижа в родной Ливорно, но Зборовский обещает, что в город скоро приедет знаменитый коллекционер Морис Ганья (Аль Пачино), который счел его работы «интересными», так что он решает задержаться. Утрилло тем временем собирается пойти на войну добровольцем, а Сутин притаскивает домой разделанную коровью тушу и пишет с нее картину, мучая квартирную хозяйку и соседей вонью и скоплением мух. Такие вот они, гениальные безумцы, презирающие буржуазные нормы приличия.
Когда Ганья наконец появляется, не остается никаких сомнений в том, кто же в этом фильме главная звезда. Пачино забирает себе все внимание, показывая настоящий актерский мастер-класс, так что Скамарчо, которого нелегкая занесла с ним в одну сцену, остается только изображать бессильную ярость, что выглядит куда достовернее всех его предыдущих и последующих метаний. А метания, конечно же, еще будут — куда же в байопике о проклятом художнике без сцены исступленного уничтожения своих произведений?
«Моди» — проект мечты именно Пачино, еще в 1970-х носившегося с идеей адаптировать для кино пьесу Дэнниса Макинтайра. На разных этапах режиссерами предполагались Коппола, Бертолуччи и Скорсезе, потом сам Пачино, а Депп должен был играть главную роль. Майкл Дэвис, в какой-то момент прибившийся к проекту со своим вариантом сценария, в итоге ушел и снял своего «Модильяни» (2004) в том же жанре байопика, состоящего из пошлейших штампов, только еще дополненного историей (выдуманного) соперничества Моди и Пикассо.
В депповской версии Пикассо, по счастью, блистательно отсутствует. Зато есть темная фигура в плаще и маске чумного доктора, которая является Модильяни в кошмарах, предвещая его раннюю смерть. Также в ассортименте: приливы вдохновения, крупные планы ложащихся на холст мазков, страстные отказы идти на компромисс ради денег, и все это под удручающе безликую закадровую музыку. Но получается в итоге этакий «Амедео в Париже», только вместо кутюра и гламура — туберкулез, алкоголь и будущее величие, которое, как ни старайся, в самом фильме ощутить не удается.