Балетные фильмы на Beat Film Festival
В Москве на 15-м фестивале документального кино о новой культуре Beat Film Festival представили два фильма о балетном закулисье — «Стойкий человек» и «Лебединая песня». Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Французский «Стойкий человек» (2023) Стефана Карреля рассказывает о возвращении в профессию 36-летнего премьера лондонского Королевского балета Стивена Макрея после разрыва ахиллесова сухожилия. Герой тут один, фильм изобилует сверхкрупными планами: грустные глаза, вздувшиеся мышцы, шрам во весь экран, забинтованные пальцы ног. Камера следует за Стивеном даже в душ, следит за ним, валяющимся на полу без сил, в раздевалке, разглядывает тело под пальцами массажиста, скользит по лицу за кисточкой гримера, подслушивает разговоры с детьми, женой, врачами, репетиторами, ездит с артистом в метро и в электричке, заглядывает в его телефон и в тарелку за ужином.
В том же 2023 году аналогичный фильм — «Временные ограничения» — вышел и в России: балерина Мария Александрова и премьер Владислав Лантратов с разницей в несколько недель тоже порвали ахиллесово сухожилие.
Российским танцовщикам повезло найти суперхирурга, разработчиков специальной обуви для послекостыльного периода, но реабилитацию им пришлось частично проходить за границей, а первые занятия с педагогом в классе — инстинктивно и наобум. Травмированного Стивена Макрея режиссер показывает разве что для колорита — на загипсованной ноге он качает трех своих малышей. Основной упор сделан на реабилитационных тренингах под надзором специалистов, причем происходит это в самом Ковент-Гардене. Ошеломительны силовые упражнения артиста со штангой, гантелями и прочими тренажерами, поражает обилие приспособлений (напольных, вертикальных, подвесных) и приборов, фиксирующих мельчайшее воздействие нагрузки на мышцы и связки танцовщика. Удивляет и планомерность вхождения артиста в репертуар. Казалось бы, победа одержана: Стивен, легкий, стремительный и сильный, будто и не было никакой травмы, прекрасно станцевал «Ромео и Джульетту» Макмиллана — сначала на прогоне в зале, сорвав аплодисменты труппы, а потом и на сцене, подняв на ноги зрительный зал. И после этого артисту «по техническим причинам» не дают станцевать «Щелкунчика»: хотя на вид мужская партия тут куда проще, в ней задействованы другие связки — а это риск. Зато разрешают готовить виртуознейшую «Рапсодию» Фредерика Аштона (в этой роли записные балетоманы могли видеть замечательного Стивена десять лет назад, на гастролях Ковент-Гардена в Большом). Разумеется, тяжкие репетиции и каждодневные тренинги приводят артиста к сценическому триумфу, как и наших страдальцев.
Но различия на пути к возрождению между россиянами, в сущности предоставленными самим себе, и всесторонне опекаемым премьером Ковент-Гардена разительны. И весьма показательны.
В отличие от научно устроенной жизни лондонского Королевского балета, закулисье Национального балета Канады в фильме Челси Макмаллан «Лебединая песня» кажется каким-то балаганом. Здесь, мягко выражаясь, легкомысленны все: начиная с худрука Карен Кейн, решившей перед выходом на пенсию поставить «мировую премьеру» «Лебединого озера» просто потому, что больше «не могла смотреть на эти академические упражнения», и заканчивая приглашенной из Австралии Габриэлой Тилесовой, специалисткой по масштабным шоу, одевшей гостей на балу в полуметровые парики с единорогами и кораблями и наделившей Ротбарта многометровым оперением — так, что к нему и не подступиться; пришлось подрезать ему крылья прямо на сцене на генеральной репетиции. Стараниями режиссерки фильм похож на художественную вампуку типа «Черного лебедя», только с недоработанным сценарием.
Возможно, в четырехчасовой телеверсии сюжетные нити кое-как распутываются, однако в фестивальной, на 104 минуты, это сущий абырвалг.
Балет режиссерке в общем-то неважен: мы так и не поймем, что там понаставил безмятежный юнец Роберт Бинет, которому доверена постановка (роль Карен Кейн сводится к присутствию на прогонах и совещаниях), и чем эта «мировая премьера» отличается от традиционной версии с «черным» па-де-де и классической английской версией второго акта. Судя по фильму, своим главным достижением постановщики считают голые ноги «лебедей» — эту тему долго обсуждают в кулуарах и на совещаниях. Отсутствие трико концептуально: это означает, что девушки в лебедей так и не превращаются, несмотря на злобные происки Ротбарта, «представляющего порочные качества мужчины». Заодно снятие «колготок» означает решение «давней и глубокой проблемы балетного расизма»: отныне танцовщица любого цвета кожи «может чувствовать себя на сцене самой собой», даром что одета в пачку и перья. Тут, правда, возникает загвоздка: девушка из кордебалета признается, что у нее на ногах 75 фиолетовых шрамов — порезала себя, когда находилась в депрессии. Но, судя по тому, как на премьере камера пробегается по пластырям ее изрезанных ног, это никого не смущает.
Депрессивная брюнетка из Техаса, история которой в основном остается за кадром, лишь одна из героинь фильма. Вторая — прима Юргита Дронина, родившаяся в Саратове в 1986-м, представлена как беженка из СССР.
С ней режиссерка разыгрывает политический козырь: под архивные кадры многолюдных митингов балерина рассказывает, как ее семья пробиралась к родне в Литву сквозь «войну и танки» во времена, когда «Лубянка стала претендовать на Москву». Счастливая жизнь в Канаде (мелькают хороший дом, любящий муж и два ребенка) омрачена травмой шеи, отчего балерина уже восемь лет танцует на инъекциях, однако за две недели до премьеры со страховочным обручем на шее делает плие со штангой на плечах.
Какие фильмы о музыкантах показывают на Beat Film Festival
А главная героиня фильма — сама Карен Кейн, танцевавшая в Национальном балете Канады с 1969 года, в 1973-м получившая серебро на сильном международном конкурсе в Москве, станцевавшая «Лебединое» в 19 лет и ставшая одной из избранных партнерш Рудольфа Нуреева. Архивные кадры дивной балерины — в жизни, на сцене, с Нуреевым и без, ее рассказ о том, как на вечеринке с «горами икры и кокаина» ею был сражен Энди Уорхол, написавший портрет юной Карен, предпенсионный, сдержанно-надрывный «Умирающий лебедь» Кейн в финале фильма,— самое интересное в этой «Лебединой песне», невзначай доказывающей, что прима и худрук — профессии совершенно разные. Если не диаметрально противоположные.