«Гольбейн и Северное Возрождение» в Музее Штеделя
Европейским хитом нынешней зимы стала большая выставка «Гольбейн и Северное Возрождение» во франкфуртском Staedel Museum. О многочисленных персонажах, которые открываются в этом скрывающемся за скупым заголовком сюжете, чрезвычайно важном для истории европейского искусства, рассказывает Алексей Мокроусов.
На самом деле выставка не о Гольбейне, по крайней мере не об одном, а о двух, отце и сыне — оба Гансы. Но, помимо них, здесь много героев: Альбрехт Дюрер, недооцененный историей Ганс Бургкмайр, мастера Аугсбурга, художники Итальянского, Голландского и Вестфальского Возрождения, живописцы, скульпторы и графики от Донателло и Себастьяна Лошера до Хуго ван дер Гуса и Исраэля ван Мекенена.
Все они — часть бурлившей в Германии рубежа XV–XVI веков жизни; ее центр находился не там, где находятся современные центры. В ту пору торговые пути пересекались в Аугсбурге, следом пересекались пути политические — здесь проходили рейхстаги, всесословные собрания Священной Римской империи, здесь кристаллизовался в итоге германский миф, формировалось сознание немца как европейца. В городе проживало 30 000 жителей, что казалось современникам огромной цифрой, но сама по себе она бы немногого стоила, если б не две семьи, Фуггеры и Вельзеры. Те создали финансовые империи, охватившие Европу, а следом и мир, они спонсировали проекты императоров и римских пап, ссужали деньги архиепископам и эрцгерцогам, торговали индульгенциями, снаряжали корабли в заморские экспедиции и вели социальную работу — построенный Фуггерами квартал для неимущих горожан до сих пор обитаем, это одна из достопримечательностей нынешнего Аугсбурга. В ответ сыпались привилегии, так, Вельзерам досталась эксклюзивная торговля с территориями нынешней Венесуэлы, что их немало обогатило.
Большим деньгам — большое искусство: Фуггеры, эти заальпийские Медичи, заказывали алтарь для домашней церкви самому Дюреру и приглашали в Аугсбург лучших авторов эпохи. Работавший на них Ганс Гольбейн Младший стал в итоге придворным живописцем Генриха VIII в Англии.
180 работ для выставки отбирали из крупнейших музеев мира, от Лувра, Прадо и Метрополитена до Британского музея, мадридского Тиссена-Борнемисы и оксфордского Музея Ашмола, не говоря уже о частных коллекционерах, пожелавших остаться неназванными. Лучше всего, конечно, представлены немецкие коллекции, причем не только крупные, но и небольшие, вроде собрания князей Вальдбург-Вольфеггов или епископского собрания Ротенбурга.
Прежде чем перейти к религиозной живописи, портретам элиты, книжной иллюстрации, а также детям Гольбейна Старшего, Амброзиусу и Гансу, куратор рассказывает о двух феноменах, художественном — Аугсбурга в целом, и общественном — Якобе Фуггере-младшем по прозвищу Богатый; его двойной портрет с Сибиллой Артц кисти Ганса Бургкмайра соседствует с фантастической красоты створками для органа в капелле Фуггера работы малоизвестного Йорга Бреу Старшего.
Учившийся в Эльзасе у тамошнего гения Мартина Шонгауэра Бургкмайр (1473–1531) известен, в частности, как придворный график императора Максимилиана I — с ним художник познакомился во время рейхстага 1500 года,— и как экспериментатор, в том числе со столь популярной у итальянцев техникой сангины. Многие техники Бургкмайр перенял непосредственно в Италии — он работал в Риме, Милане и Венеции и был менее консервативен, нежели Гольбейн Старший, так что Гольбейн Младший, по сути, наследовал и ему, и отцу.
В финале выставки встречаются две большеформатные Мадонны младшего Гольбейна —– «дармштадтская» и «золотурнская», каждая почти по полторы метра высотой и более метра в ширину. Географичность названий условна: обе написаны в Базеле, первая, в итальянском духе, в 1526 году по заказу бургомистра Якоба Мейера цум Хазена, вторая — четырьмя годами ранее, в ней еще сильно влияние нидерландской школы. Первую великий герцог Гессенский хранил в Дармштадте, вторую же в XIX веке в плохом состоянии обнаружили в одной из церквей кантона Золотурн в Швейцарии, ее происхождение неизвестно. После долгих дискуссий оригиналом Гольбейна признали именно ее, а не более позднюю копию XVII века из собрания музея в Дрездене — хотя та казалась более красивой. Зато в ходе знаменитого «дрезденского спора» 1870-х годов, решавшего вопрос подлинности, лже-Гольбейна сравнивали с «Сикстинской Мадонной» и в итоге признали «северным Рафаэлем», сместив с этой условной должности Дюрера. В начале XXI века «Дармштадтская Мадонна» оказалась на хранении в Штеделе, но затем наследники гессенских князей решили ее продать. Музей собрал €40 млн, но немецкий предприниматель с австрийским паспортом предложил почти €60 млн. И Франкфурт простился с любимым Гольбейном: тот отправился в Швебиш-Халль в музей Райнхольда Вюрта (его фирма спонсирует летний фестиваль в Зальцбурге) и теперь вернулся в Гессен только на время выставки.
Две Мадонны в одном зале — уже уникальная ситуация, но зрителя добивают эстетически, поместив рядом еще и «Луккскую Мадонну» Яна ван Эйка из собрания Штеделя, так контекст становится не просто полным, но максимально полным. Добавим к этому недавно обнаруженный портрет Маркса Фишера, написанный Гольбейном Младшим в возрасте 14 или 15 лет, незадолго до того, как он покинул родной Аугсбург ради большой карьеры,— и станет ясно, что, даже если красотой мир не спасти, много этой красоты не бывает и Альпы ей не помеха.