Айгуль Ахметшина о дебюте в Зальцбурге и о «Кармен» как кабаре
Одной из сенсаций завершившегося на днях Зальцбургского фестиваля стал дебют 27-летней Айгуль Ахметшиной из Башкирии в партии Ромео в концертном исполнении оперы «Капулетти и Монтекки» Беллини под управлением Марко Армильято. Совсем скоро певице предстоит выйти в партии Кармен в одноименной опере Бизе в Баварской государственной опере, а в декабре в этой же роли она выступит в Метрополитен-опера. О том, что значат для певца зальцбургские овации и об открытости «Кармен» для разных интерпретаций Айгуль Ахметшина рассказала Владимиру Дудину.
— Да, это был мой долгожданный дебют, но, если честно, не очень собой довольна, потому что знаю, что могла бы сделать лучше, исполнить все более уверенно и спокойно. Петь бельканто безумно сложно, потому что ты стоишь перед огромным залом как голый — оркестр тебя не прикрывает.
— Дело в том, что учить партию Ромео пришлось в несколько стрессовой ситуации, в сжатые сроки, времени на подготовку было недостаточно, к тому же под конец сезона накапливается усталость, а хочется все сделать при меньшем стрессе. Я даже была на грани того, чтобы отказаться, подумав, что не смогу спеть все хорошо. Были большие сомнения, но я решилась, раз пообещала, заставила себя.
— Нет, напротив, но я никак не ожидала, что после первой же арии будут кричать «бис». Люди кричат, я смотрю на дирижера Марко Армильято, спрашивая глазами: «Мы что, повторяем»?!» Я вставила в эту арию «ре» третьей октавы как вариацию, подумав, что пока могу петь высокие ноты, пока голос эластичный, почему бы и нет. Конечно, я безумно счастлива, что выступила в Зальцбурге, что меня так горячо приняли. На финальных поклонах публика топала, хлопала, визжала, кричала, свистела — такого я нигде еще не видела. Мы ведь все наслышаны о том, какая взыскательная публика в Зальцбурге.
— Я завершила уже седьмой свой сезон, в котором у меня было еще три очень непростых дебюта в роли. Весной дебютировала в партии Елизаветы в опере «Мария Стюарт» Доницетти в Амстердаме. Марию Стюарт пела моя любимая подруга Кристина Мхитарян. Постановка была очень хорошая, жаль, что ее не транслировали и не записали. Это была одна из самых больших белькантовых партий у меня. Вторым дебютом стала Шарлотта в «Вертере» Массне в Ковент-Гардене — партия, которую давно мечтала спеть. Моими партнерами в ней были пять теноров, среди них Хуан Диего Флорес и Йонас Кауфман, с которым было очень комфортно, он сильно меня поддерживал, как и Антонио Паппано, дирижировавший спектакли.
— Да, мы набросали очень интересные планы на ближайшие пять лет, но грядущий сезон получился сезоном «Кармен» в шести разных постановках, я открываю и закрываю сезон этой оперой. Хотелось бы просто не устать от этой партии, находить разное и новое. Мне, конечно, очень комфортно петь французский репертуар. С Верди я пока придерживаю коней, спеть его сейчас, бесспорно, можно, но, пока голос позволяет, надо держаться высокого бельканто. «Кармен» — опера актерская, поэтому с ней можно очень заиграться, а хочется сохранять голос в тонусе. Я чувствую, что мой голос меняется, становится тяжелее. Нужно уметь балансировать, где-то находить легкость, а где-то что-то и более фундаментально меццовое.
— Я до сих пор боюсь, но такой партией и была как раз Кармен, когда я в 21 год спела прямую трансляцию в Ковент-Гардене. Никто тогда и не думал, что мне придется экстренно влетать в спектакль. Но поскольку я участвовала в этом спектакле с самого начала, когда эту постановку только выпускали, и пела Мерседес, я была хорошо знакома с концепцией режиссера Барри Коски, у меня была возможность наблюдать за разными певицами.
— Да, с гориллой. Был большой риск в связи с прямой трансляцией, которую давали без обычной защитной записи на случай помех. У меня было всего два дня на подготовку, репетиций с оркестром не было. Была репетиция в маленькой комнате без декораций и даже без партнеров, все тогда были безумно уставшими. А постановка эта сложная, в ней нужно четко знать свои точки, и лестница там опасная. Мой ввод происходил так — ассистент режиссера говорила: «Представь, что это лестница, представь, что ты сейчас сбегаешь вниз, находясь на точке три в позиции пять, смотришь туда-то». А своего Дона Хозе, которого пел Брайан Хаймел, я встретила непосредственно на сцене.
— А я спокойно ее восприняла. Если бы люди знали, что на самом деле хотел сказать режиссер, наверно, возможно, более лояльно отнеслись бы к такому решению, хотя оно все равно весьма провокативное. Он дал понять, что Кармен играла со всеми так, как хотела, как с куклами, которыми манипулирует. Вы пришли посмотреть на традиционную Кармен, на страсть-драму? А, нет-нет-нет, я покажу только то, что сама хочу. Барри Коски говорил на репетициях, что вдохновился фильмом «Белокурая Венера» с Марлен Дитрих, где есть выход гориллы и костюмы полумужские-полуженские. «Кармен» — одна из тех опер, в которых возможна интерпретация в разных версиях, с разными идеями, с разных сторон, потому что она многогранная, и это не испортит гениальную музыку. Для меня «Кармен» — это все-таки немножко кабаре, она и изначально была сочинена для небольшого театра «Опера-комик» с маленьким оркестром.
— Как сказать, вопрос неоднозначный. Я весьма старомодная в воззрениях на режиссуру. Чтобы привлечь молодежь в оперный театр, не стоит опускаться до грязи и разврата на сцене. Хотелось бы, чтобы оперный театр просвещал. Но мы — заложники контрактов, и если подписались — принимайте вызов. Таков мой принцип.
— Да-да, здесь часто гадают, кто я и откуда. Вариантов много. Одни думают, что во мне японский, азиатский микст, другие, что я — латино или индуска. Чаще всего называют казашкой. А я — башкирка. О татарах в Европе еще что-то знают, а вот о башкирах — нет, и я чувствую своим долгом просветить европейцев о том, что в России очень много разных национальностей, рассказываю им о Башкирии.