Василиса Бержанская спела Генделя и Вивальди
Молодая оперная звезда Василиса Бержанская выступила в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии с сольным концертом, посвященным двум величайшим барочным композиторам. Оперные и кантатные арии Вивальди и Генделя звучали в сопровождении ансамбля Quantum Satis под управлением скрипача Сергея Фильченко. Рассказывает Гюляра Садых-заде.
Имя Василисы Бержанской все чаще появляется на филармонических афишах Москвы и Петербурга. Выпускница Гнесинки и участница Молодежной программы Большого театра, в 2016 году она стажировалась в Россиниевской академии в Пезаро у самого Альберто Дзедды, великого педагога и знатока белькантового репертуара; в 2017-м участвовала в программе молодых оперных певцов Зальцбургского фестиваля. В 2021 году удостоилась признания от престижной британской премии The Opera Award, победив в номинации «Лучший молодой певец». После чего началась большая и вполне звездная международная карьера.
Голос Бержанской в некотором смысле уникален. Огромный диапазон позволяет ей петь как меццо-сопрановые, так и сопрановые партии, с легкостью перемещаясь по репертуарной шкале от веризма и Оффенбаха до бельканто и барочных опер XVIII века. Хотя для исполнения столь разноплановой музыки требуются порой прямо противоположные, взаимоисключающие свойства голоса и совершенно разные техники дыхания и звукоизвлечения.
Обычно при переходе даже от колоратурного сопрано к драматическому требуется нешуточная перестройка голосового аппарата, что требует времени, от года до хотя бы полугода. Но, похоже, Бержанская — исключение из правил.
Помимо барокко она поет на европейских сценах Норму и Адальджизу — классические белькантовые сопрановые партии. А также Ромео в «Капулетти и Монтекки» Беллини и Семирамиду из одноименной оперы Россини: такого типа партии требуют подвижного колоратурного меццо качеством примерно как у Джойс ди Донато.
Еще больше поражает то, что в планах певицы значатся партии Манон в одноименной опере Массне, Лиу в «Турандот» и Мими в «Богеме» Пуччини. А это чисто веристские оперы, в которых принято петь, как говорится, «на разрыв аорты». Более того, собирается Бержанская спеть и Татьяну в «Евгении Онегине». Как все это может сочетаться с легким барочным тембром, с виртуозностью вокальных фиоритур, с особой техникой дыхания и звукоизвлечения, позволяющей выпевать длиннющие пассажи? Бержанская в представленной барочной программе попыталась дать ответ на невысказанный вопрос. Ее исполнительский ответ получился в целом эффектным, хотя и не столь однозначным, как ей (и нам) бы хотелось.
Яркий и сильный голос, с легкостью пробивающий навылет зал любой кубатуры, сценическая свобода поведения и зашкаливающая харизма — достоинства главные и несомненные. Однако есть и минусы.
Смена разнообразных аффектов в музыке Вивальди и Генделя подразумевает гораздо большую изысканность — это касается как самого тембра вокального звука, так и нюансов фразировки, которая неразрывно связана с развитой вокальной барочной техникой. Грубость выражения и звучания здесь недопустима: барочный стиль, при всем характерном для барочной музыки напоре и драйве, все-таки требует и некоторой душевной тонкости, дифференцированности динамики и — это главное — личной склонности к рефлексии. Что в свою очередь связано и с качеством осмысления исполняемой музыки. Вот этой-то тонкости чувств, изящества, тайных и скрытых душевных движений в исполнении Бержанской очень не хватало.
Ну как можно петь слезную арию Клеопатры «Piangero, piangero…», пребывая в самом бодром и приподнятом расположении духа?
Неукротимый оптимизм и привычка к опрощению и огрублению на территории барокко сыграли с певицей скверную шутку. Если же разбирать ее исполнение с технической стороны, то тембральные перепады голоса в верхнем и среднем регистрах неприятно поражали. Высокие ноты брались с наскока, форсированным открытым звуком на форте — это резало слух и изрядно вредило ровности звуковедения. Виртуозные быстрые пассажи пропевались, напротив, слишком тихо и довольно приблизительно — певица голосом скорее обозначала общие контуры мелодического движения, чем пропевала ноты, бисерной рассыпной точности не было и в помине.
Первое отделение концерта было посвящено инструментальным концертам и ариям из кантат и опер Вивальди. Во втором исполняли Генделя: прозвучали Concerto grosso соль мажор в исполнении барочной капеллы Quantum Satis (петербургского «филиала» известного московского барочного оркестра Pratum Integrum), следом пошли оперные арии из самых известных опер Генделя: «Альцина», «Ариодант» и «Юлий Цезарь в Египте».
Контрастная смена барочных аффектов, представленных в череде разноплановых арий (да и внутри самих арий, выдержанных в традиционной трехчастной форме da capo), сама по себе, что и говорить, изрядно бодрила. Публика неистовствовала; обнаружилось, что у Бержанской образовалась целая армия фанов. Но певица и вела себя как поп-звезда: заигрывала с залом, бросала реплики, расхаживала по сцене, активно жестикулировала.
Апофеозом этого братания с залом стал последний из бисов: под ритмическую сетку и под гармонии одной из арий Генделя Бержанская начала напевать хорошо известную народу мелодию из мультфильма про Чебурашку — «Медленно минуты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди». Взмахнув руками, певица подала сигнал залу — и зал в полном упоении подпевал, следуя за рукой Бержанской, которая принялась дирижировать.