«Волосы и шерсть» в парижском Музее декоративного искусства
В парижском Musee des Arts decoratifs открыта выставка «Волосы и шерсть», рассказывающая о стрижке, завивке и бритье с высоких позиций истории, философии, социальных движений и декоративного искусства. Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
«Не все стриги, что растет» — афоризм Козьмы Пруткова. Новая выставка в парижском Музее декоративного искусства прекрасная к нему иллюстрация. Ее название можно перевести просто как «Волосы и шерсть», но на французском оно звучит сложнее: «Des cheveux et des poils» — это, точнее говоря, волосы на голове и волосы и на теле. Одними гордятся, других стыдятся.
Выставка разделена на два этажа: ниже — история, выше — современность. В исторических залах все начинается со скульптур — «дикого человека», донельзя мохнатого, и прекрасной дамы с гладкой кожей и тщательно уложенными волосами.
Путь цивилизации намечен — к прогрессу нас ведет парикмахер, которому доверено не просто обуздать нашу дикость, но и превратить ее в произведение искусства.
Забота о том, что на тебе растет, считалась одним из признаков эмансипации человека, его отличием от мохнатого зверя. Победив волосы и шерсть, человек превратился в гладкое подобие античной статуи, никогда не демонстрировавшей свои постыдные заросли и предъявлявшей упорядоченную резцом скульптора прическу. Более того, ей не всегда можно было похвастаться. В XV веке женщины были обязаны покрывать голову, чтобы не смущать окружающих дьявольской красотой своих волос.
Но уже в XVIII веке на головах аристократок придворные парикмахеры, особенно славный месье Леонар, к которому попасть было потруднее, чем к нынешнему модному мастеру, создавали настоящие скульптуры. Объемные фигуры на проволочной основе из своих и чужих волос достигали иногда метра высотой и весили до пяти килограммов. Главная проблема для клиенток была не стоимость, доходившая до нынешней полусотни тысяч евро, а необходимость согласовать масштабность замысла со временем воплощения, требовавшим от нескольких часов до целого дня. Темы — актуальные. Утром в газете, вечером на голове. В честь славной победы фрегата «Бель пуль» над британским противником Мария-Антуанетта вышла в прическе с изображением «Красивой курочки» со всеми тремя торчащими над головой мачтами.
Рассказ ведут и о бороде — той самой, с которой боролся Петр I, да так и не победил,— ставшей из лицевого позора символом власти и мужественности, украшением последних русских царей. Борода могла быть знаменем бунта и знаком почета вроде бород «ворчунов» наполеоновской «старой гвардии» или нынешних пионеров-ветеранов Иностранного легиона. К бороде и усам прилагался целый инструментарий: бритв, вакс, помазков, гребней, поддержек для еды и питья — ими наполнена целая витрина. Можно наблюдать длинный путь от родственника абордажной сабли, опасной бритвы Суини Тодда, с которой можно было брить не только бороды, но и кошельки, до блестящего стального прямоугольничка «жиллета», который Мандельштам сравнивал с «визитной карточкой марсианина». Кто только не носит теперь бороду? Уж точно не кучер на навозной бочке, а веселый хипстер на самокате.
Шеренга париков Елизаветы Австрийской на фоне ее парадных изображений соседствует с пышными бакенбардами ее супруга Франца-Иосифа.
Единственный портрет, на котором Сисси представала со свободными волосами, был предназначен только для семейной картинной галереи, нечто вроде home video позапрошлого века.
Особый рассказ ведется о волосах на теле, небритых лобках и подмышках, и проиллюстрирован он довольно вольными фотографиями мужских и женских тел. Именно волосы обрамляют «происхождение мира» на знаменитом полотне Курбе, выставленном здесь с почетом на отдельной стене. Каторжная обязанность женщины удалять волосы на теле и ее право нынешнее их сохранять отзывается в баснях о страданиях плешивых и лысых мужчин, которых мода на бритый «как биллиардный шар» череп освободила от прежнего унизительного крохоборства. На стенах — афиши гастролировавших цирков с людьми, заросшими до состояния павианов, рекламы «женщин с бородой», считавшихся персонажами паноптикума, а в наши дни вышедших на эстраду.
Первый этаж — настоящая энциклопедия шерсти и волоса, и именно на нее тратится максимум времени. Ко второму посетители устают, меж тем именно там находится самое интересное.
Все начинается с хитроумных машин ХХ века для сушки, мытья и окраски волос. Это момент, когда процесс женской стрижки из норы художника-цирюльника вышел на фордовский конвейер, открыв в стеклянных витринах шеренги женщин под космическими колпаками, напрямую общавшихся с богами красоты. Нынешние парикмахеры, чемпионы Франции и мира вроде Оливье Шавальдера или Жан-Батиста Сантенса, не потеряли умения лепить скульптуры из женских волос, изображая фантастических животных или геометрические фигуры. Здесь же — мохнатые наряды Мартина Маржелы, у которого платье рождается из прически. Так что выставка завершается громко, празднично, во весь волос.