Дебютный фильм Шарлотты Уэллс
В прокат выходит дебютный фильм Шарлотты Уэллс «Солнце мое» (Aftersun), за главную роль в котором Пол Мескал был номинирован на «Оскар». Премию он не получил, но и тончайшая драма о тесной связи между отцом и дочерью, и актер, передавший на экране всю глубину родительской любви и личного отчаяния, остались победителями в глазах Юлии Шагельман.
Чужие фотографии и видео из отпуска, как правило, самое скучное зрелище в мире. Особенно, если речь идет об отпуске в стандартном сетевом турецком отеле: скромный номер с крошечным балконом, зонтики у бассейна, водяная горка, вечерняя анимация, выходы в соседние лавочки с коврами и сувенирами, выезды к знакомым всем достопримечательностям — чего мы там не видели? Фильм «Солнце мое» похож на эти видео и фото — поскольку действие происходит в 1990-х, первые сняты домашней камерой на затертую пересвеченную пленку, а вторые — на полароид. Но эффект получается неожиданным: вместо того чтобы вежливо покивать и отвернуться, втягиваешься в историю, разворачивающуюся за этими размытыми кадрами, принимая ее и незаметно становясь ее частью.
Это история Софи (дебютантка Фрэнки Корио), которая когда-то, когда ей было одиннадцать, провела десять дней в Турции со своим папой Калумом (Пол Мескал), только что отметившим тридцатилетие. Воспоминания об этих каникулах пропущены через фильтры не только несовершенной техники, но и времени, памяти и последующих событий, о которых нам не расскажут, о них остается только догадываться. Какие-то моменты выпали, какие-то укрупнились или спустя годы приобрели другое значение. Взрослая Софи (Селия Роулсон-Холл), теперь ровесница своего отца из того далекого лета, перебирает карточки, вглядывается в образы на экране телевизора, снова и снова проживает эти короткие дни. Она пытается заполнить лакуны, насытить их смыслами, которые стали ей понятны только сейчас, а возможно, даже остановить время, вернуть те мгновения, когда первые подозрения, что жизнь устроена не так просто, как кажется, можно было выбросить из головы и заесть мороженым.
Все эти картинки, несмотря на солнце и водяные брызги, наполнены чувством смутной тревоги, которое только подчеркивает нервный саундтрек Оливера Коутса. Насмотренный современный зритель, уже привыкший к кино о разного рода психологических травмах и дисфункциях, начинает поневоле ждать чего-то нехорошего. Может быть, этого слишком молодого папу не стоило оставлять наедине с дочкой, стоящей на пороге взросления. Но нет, ничего ужасного за время их отпуска не произойдет. Конечно, Калума — он давно разошелся с матерью Софи, уехал из их родной Шотландии в Лондон и видит дочку, судя по всему, пару раз в год — не назовешь образцовым отцом. Но он старается: страшно переживает, что не может себе позволить отель получше и что им достался номер с одной кроватью, которую он, конечно, уступает Софи; мажет ей спину солнцезащитным кремом; разговаривает с ней обо всем (хотя на главные вопросы — почему вы с мамой расстались и будете ли когда-нибудь снова вместе — ответить не может); следит за ее безопасностью.
Однако на плечи этого человека, который сам, кажется, еще не научился быть взрослым и удивляется тому, что вообще дожил до тридцати, как будто давит какая-то невидимая тяжесть. Его лицо затемняется, в его кривоватой улыбке проглядывает бесконечная грусть, он выходит на балкон покурить и словно проваливается в бездну, из которой не знает, как выбраться. Несмотря на все попытки быть ответственным, он может исчезнуть ночью и оставить дочку без ключа снаружи запертого номера, а потом не в состоянии объяснить, что случилось.
«Солнце мое», которое сама Шарлотта Уэллс называет фильмом-эпитафией, посвященным ее собственному отцу,— это кино о потере и той зияющей пустоте, которую она оставляет после себя. Трагедия, на которую намекают и визуальные образы, и музыка, остается за кадром, не проговаривается впрямую, но ощущается так сильно, что солнечные отпускные кадры тускнеют, как будто покрытые тонким слоем пепла. Юная Софи, которая впервые начинает видеть в Калуме не просто папу, а человека, уже замечает странности в его поведении, однако еще не может составить из них общую картину. Взрослая Софи постоянно возвращается в своем сознании в темную комнату, пронзаемую безжалостными лучами дискотечных стробоскопов, где она танцует со своим отцом, навсегда оставшимся молодым, и им не нужны объяснения: теперь они понимают друг друга без слов.