Выходит на экраны межкультурная мелодрама Малики Мухамеджан «Ласточка»
В прокат выходит «Ласточка» — полнометражный режиссерский дебют Малики Мухамеджан, российская премьера которого состоялась в прошлом году на кинофестивале «Окно в Европу» в Выборге. Там фильм получил специальный приз жюри с формулировкой «За уникальный киноязык и поэтическую визуализацию», а также разделил с «Филателией» Натальи Назаровой первое место в рейтинге кинокритиков. Однако, по мнению Юлии Шагельман, он получился красивым, но несколько безжизненным.
До премьеры в Выборге картина выпускницы ВГИКа Малики Мухамеджан успела поучаствовать в международном кинофестивале в Шанхае в секции Asian New Talent, где не снискала наград, но получила благосклонные отзывы критики. В каком-то смысле «Ласточка», действие которой разворачивается в бескрайних казахских степях, представляет собой типичный пример «экспортного» азиатского кино — в меру экзотики и этнографии, универсальные эмоции и переживания персонажей, понятные в любом уголке мира без перевода, тем более что говорят тут совсем мало. Однако сама Мухамеджан все-таки родилась и выросла в Казахстане, поэтому ее режиссерский взгляд двоится, рассматривая героев и ситуации в фильме одновременно снаружи и изнутри.
Сюжет картины предельно прост. На отшибе в степи живет молодая супружеская пара — коневод Ильяс (Елжас Рахим) и Карлыгаш (Зухара Сансызбай), чье имя в переводе как раз и значит «ласточка».
Брак их несчастен, что подается как свершившийся факт: мы не знаем, по каким причинам супруги так далеки друг от друга, и еще меньше — о том, почему они вообще вместе, ведь они кажутся совсем разными людьми. Возможно, за этим стоят традиции, сведшие в одном доме двух человек, которым по большому счету даже нечего сказать друг другу.
В то же время Ильяс не забыл свою первую любовь Айну (Толганай Толгат), живущую неподалеку, как и она его. Эта яркая, резковатая женщина разительно отличается от задумчивой и меланхоличной Карлыгаш. Но каждый из участников «треугольника» продолжает держать свои чувства при себе, не решаясь сделать шаг ни в одну, ни в другую сторону, ограничиваясь взглядами и расплывчатыми намеками.
Тем не менее главная причина тоски Карлыгаш — не потенциальная измена мужа, а внутреннее одиночество и ощущение себя не на своем месте.
«Мне как будто нечем дышать»,— говорит она, хотя кругом бесконечная степь, просматриваемая до самого горизонта, необъятное небо, прозрачный воздух. Однако эти просторы для героини — такая же клетка, как ее постоянно затененный и полный тяжелого молчания дом.
Эту тишину нарушает появление случайного проезжего: французского путешественника-фотографа Луи (Владимир Косиньи), у которого в степи по пути в Монголию ломается машина. Ильяс приглашает его провести несколько дней, пока автомобиль будут чинить, дома у него и Карлыгаш — и между хозяйкой и гостем, конечно же, начинается теплиться взаимная симпатия.
В фильме без труда прочитывается влияние Чингиза Айтматова — во взаимоотношениях героев, Эндрю Уайета — в изображении, а также фильмов таких режиссеров, как иранец Аббас Киаростами, американец Терренс Малик и британка Андреа Арнольд.
Основную ставку Мухамеджан делает на визуал, и операторская работа Артема Исаева действительно картинно хороша: кажущиеся однообразными, но на самом деле постоянно меняющиеся виды степи, закаты, рассветы, колышущиеся на ветру белые занавески, сияющие на солнце яблоки, бегущие лошади. Так же как пейзажем, камера любуется лицом и телом Карлыгаш, оставаясь при этом на диво целомудренной.
Увлечение героини французом (чьим прекрасным глазам и ресницам достается своя доля безупречно выстроенных кадров) тоже остается по большей части умозрительным. Вся их короткая встреча, как и фильм в целом, кажется как будто элегическим сном, в который вслед за Карлыгаш режиссер погружает зрителей. Просыпаются они обе от него только в финале картины, наконец обещающем настоящую, полнокровную жизнь,— но это уже совсем другая история.