Реальность и пустота на фестивале в Локарно
На фестивале в Локарно прошло еще несколько конкурсных премьер. Противоречивыми чувствами от просмотренных картин делится Андрей Плахов.
Выдающейся оказалась только одна — «Молодость (Трудные времена)» китайца-документалиста Ван Бина. Представитель супердержавы вскрывает ее чудовищную изнанку — рабский труд миллионов, чьи судьбы перемолоты жерновами промышленной махины, обеспечивающей весь мир эрзац-продукцией под Гуччи и Версаче. Камера с неумолимостью скальпеля вторгается в производственный быт текстильщиков. Грохот швейных машинок, окрики начальников, общий фабричный гул способны довести до безумия и вырубить до следующего рабочего дня. А ведь вкалывают на износ, спят в грязи на нарах, едва успевают поесть молодые люди, у которых есть желания и потребности.
Чего стоит конфликт парня, потерявшего отчетную рабочую тетрадку, с боссом мастерской, который отказывается выплатить ему зарплату: нет бумажки — нет человека. Возникает невольный каламбур: реальность «прошита» китайским мэтром режиссуры так глубоко и крепко, что исчезает зазор между документальным методом и художественным результатом. Зритель, которому сначала совсем не хочется смотреть кино про потных работяг, с головой погружается в чужой, но пугающе реальный мир страданий и своеобразного героизма.
На этом фоне многое из фестивальной программы воспринимается как детский лепет на лужайке. Даже фильмы, которые, казалось бы, приоткрывают новые миры, часто выглядят производными от конъюнктуры и демонстрируют среднеарифметические клише. В титрах «Трансамазонии» Пии Маре в качестве стран—участниц проекта названы — не многовато ли? — Франция, Германия, Швейцария, Тайвань и Бразилия. Последняя обеспечила фильму эффектное место действия: немка Ребекка, ребенком выжившая в авиакатастрофе в джунглях Амазонки, вырастает в целительницу, наделенную потусторонними способностями. Впрочем, возможно, что дар девушки — это фейк, так же как фейковым оказывается ее отец-миссионер. Неважно, оба они хорошие люди, пытаются помочь индейцам, на чьи земли покусились бандиты-лесорубы. Хуже то, что весь фильм с его надуманным сплетением двух сюжетных линий тоже выглядит фальшивым: дежурная дань экологической и постколониальной повестке.
Героини картины «Сестры» (международное название — «Сухое утопление») литовца Лауринаса Барейши — две сестры. Они отдыхают со своими семьями в загородном доме после победы мужа одной из них в турнире по смешанным единоборствам. Купание в озере запускает цепную реакцию катастроф, которые обрушиваются на эти благополучные семьи и разрушают их. Впрочем, с самого начала дается понять, что благополучие мнимое, что женщины не удовлетворены своими мужьями, один из которых альфа-самец, а другой безуспешно тщится им стать.
В фильме много саркастических выпадов в адрес потребительского общества, любящего поиграть то в благотворительность, то в кетодиету, то в йогу и прочие «духовные практики». Но фальшь, будучи объектом высмеивания, проникает в саму структуру фильма. Он нелепо зависает между псевдобергмановской драмой и черной комедией невысокого полета. «Топовый» образец юмора — это когда человек, которому пересадили органы погибшего, сообщает его сыну-подростку: твой папа у меня в животе.
Сестры — явно популярные героини нынешнего фестиваля. Они оказываются и в центре «Луны»: эту картину поставила Курдвин Аюб, уроженка Ирака, живущая в Австрии и работающая под патронажем Ульриха Зайдля. Его влияние легко считывается в неполиткорректной истории про Сару, вышедшую в тираж мастерицу боевых искусств. В критический момент, когда она остается без средств к существованию, ее нанимает иорданский мафиози, чтобы она обучила (не очень понятно зачем) трех его сестер. Девушек держат во дворце под Амманом, в роскошном заточении, отрезав от интернета и прочих способов взаимодействия с внешним миром. Саре (выразительная актерская работа Флорентины Хольцингер) приходится взять на себя миссию помочь арабским красавицам вырваться на волю, по крайней мере — попытаться. К этому ее побуждает и собственная неустроенность, и наблюдение над своей австрийской сестрой, тоже по-своему томящейся в клетке — только буржуазной и семейной. Та мысленно даже готова утопить в ванне своего ребенка: еще один сюжет, красной нитью проходящий через конкурсную программу фестиваля (см. “Ъ” от 10 августа).
Фильм Курдвин Аюб живой, энергичный и хорошо смотрится, хотя его несколько неряшливая драматургия вызывает ряд вопросов. Но и это лучше, чем дань конъюнктуре и шифрование пустоты.