Семейный дуэт Лопатин—Сташкевич отпраздновал юбилей
В зале имени Чайковского состоялся бенефис примы Большого театра Анастасии Сташкевич и премьера Вячеслава Лопатина под названием «Вместе 20/15. На сцене и в жизни». На памяти Татьяны Кузнецовой этот юбилейный вечер оказался самым интеллигентным и бескомпромиссным.
Бескомпромиссным потому, что весь двухактный концерт герои почти не сходили со сцены: юные звезды Большого Елизавета Кокорева и Даниил Потапцев станцевали лишь два номера из девяти. Причем 40-летние юбиляры исполняли отнюдь не возрастной репертуар, а представили все доступные в России балетные эпохи: от классики Мариуса Петипа (реконструированное па-де-де из балета «Талисман») до сегодняшнего дня (номер «Натараджа», который Павел Глухов сочинил специально для этого вечера). Путешествие по балетной истории включало актерский драмбалет Лавровского, акробатическую героику Григоровича, психологическую неоклассику Юрия Посохова, авангардный эротизм Сиди Ларби Шеркауи — и в каждом из этих временных пластов универсальные артисты были не просто убедительны. Казалось, весь век они только это и танцевали.
На самом деле стилей и видов танца могло быть гораздо больше, но в наши времена доступен в основном отечественный репертуар. А ведь за 20 лет (точнее, 22 года) Анастасия Сташкевич и Вячеслав Лопатин станцевали на двоих больше 130 разнообразнейших партий, не считая всяких «троек», «двоек» и прочих корифейско-сольных выходов. Им повезло: они пришли в Большой в 2003-м, когда театр уже начал выбираться из десятилетий застоя: узнавал западную классику, приобщался к современному мировому репертуару и создавал эксклюзивные постановки — по несколько спектаклей в сезон. В иные — скудные и консервативные — времена щупленькой маленькой Насте Сташкевич светили разве что роли Амуров да вставные па-де-де, а невысокому коренастому Славе Лопатину — бесконечные Золотые божки да Шуты. Но обновленному репертуару Большого требовались иные качества, не только экстерьер и техника. В ту золотую пору рушились и штампы восприятия большой классики: отнюдь не романтическая внешность не помешала Лопатину стать лучшим неврастеником-Джеймсом в «Сильфиде» Бурнонвиля—Кобборга, а хрупкой деликатной Сташкевич — озорной заводилой Китри в «Дон Кихоте».
Поразительную органику, уникальную координацию, артистическое чутье Лопатина и безукоризненную точность, профессиональный интеллект, безошибочное чувство стиля Сташкевич ценили все авторы, работавшие в Большом, и неизменно выбирали их для своих постановок. Семейная пара танцевала балеты Килиана и Форсайта, Ратманского и Баланчина, Посохова и Уилдона, Вихарева и Жан-Кристофа Майо. 40-летние премьеры активны по сей день: на них по-прежнему ставят новые балеты, и они по-прежнему незаменимы в своем репертуаре.
При этом массовой популярностью уникальная пара не пользуется: ни гламурным изданиям, ни вездесущему ТВ скромные артисты-трудоголики неинтересны. Поэтому отнюдь не маленький зал Чайковского заполнили не случайные люди: зрители знали, на кого идут, и атмосфера вечера отличалась почти семейным дружелюбием. Камерный оркестр разместился прямо на полукруглой сцене, отобрав место у танца, но подчеркнув почти интимную связь с ним (лишь Прокофьев и Хачатурян прозвучали в записи). Интимностью отличались и черно-белые киноинтервью, дающие артистам возможность переодеться между номерами: коллеги юбиляров рассказывали об их таланте, трудолюбии и любви подчас коряво, но искренне и бесхитростно, с домашней простотой называя их «ребятами» — «Настей» и «Славой».
Настя и Слава не обманули ожиданий. Умница Сташкевич, легкости и чистоте танца которой могли бы позавидовать и 20-летние, пожалуй, была эффектнее в привычной классике: в изящном пуантном порхании «Талисмана», в адажио Фригии и Спартака (Алексей Путинцев воздел балерину в вертикальной поддержке на одной руке с неправдоподобным изяществом). Харизматик Лопатин, как всегда, танцевал с невиданной свободой и естественностью: казалось, вся эта разнообразная хореография сочинена специально для него и не требует от артиста особых усилий. Даже «Талисман», где герой должен зависать в запредельном волевом прыжке, Лопатин умудрился приспособить к вкрадчивой мягкости своей манеры: свирепый бог ветра Вайю у него обернулся ласковым и добродушным Зефиром. Лучшим же из номеров танцовщика оказалось проникновенное «Письмо к Руди» в хореографии Посохова из балета «Нуреев», за который Лопатин в свое время получил «Золотую маску»,— удивительный по искренности монолог, в котором печаль и любовь обретают исчерпывающее пластическое воплощение. Финального «Фавна» — блистательную новеллу Сиди Ларби Шеркауи на музыку Дебюсси и Соуни про бессознательное пробуждение чувственности и прекрасное любовное бесстыдство двух девственников — юбиляры исполнили безукоризненно, разве что после бенефисного марафона семейной паре не хватало свежести и спонтанности. В кулуарах поклонники артистов сетовали, что герои вечера так и не получили звание народных артистов. Но они и не народные: их тонкое непоказное искусство уж точно не относится к массовым зрелищам. И едва ли найдет продолжателей.