«Архитектор Альберт Бенуа» в Париже
В Париже в Российском духовно-культурном православном центре открылась выставка «Архитектор Альберт Бенуа» — непарадный, семейный рассказ о жизни французского архитектора и русского иконописца, который в иммиграции заново изобретал Россию во Франции.
Альберт Александрович Бенуа (1888–1960) — автор церкви Успения Богородицы на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа близ Парижа. Построив главную (с точки зрения современной России) православную церковь русской эмиграции, расположенную посреди некрополя в конце пути «белых русских», где упокоился и он сам, архитектор приобрел особую роль и в русском искусстве, и в русской истории, и в частной истории его удивительной семьи.
Родился он в Санкт-Петербурге, а умер в Париже.
Никто из огромной семьи Бенуа, созданной выходцами из Франции и Германии и к моменту революции 1917 года давно жившей в России, не избежал нового выбора между Западом и Востоком. Советская власть вынудила их либо остаться в новой России, умирать там или выживать, либо вернуться на родину своих предков.
В царские времена Бенуа окончил Институт гражданских инженеров в Санкт-Петербурге — менее желанный для художника, зато более свободный, чем Академия. Учился он рядом со многими будущими конструктивистами, в том числе со славными братьями Весниными. Едва ли стоит сравнивать их дальнейший жизненный путь и карьеру. Разница между Дворцом Советов или Днепрогэсом и крошечными церквями Альберта Бенуа, не превосходившими иногда по размерам крестьянскую избу, очевидна. Но это вопрос не только таланта, но и отведенного судьбой масштаба, вопрос выбора, где жить и кому служить.
Торжок, где творил русский Леонардо да Винчи
В 1920 году Бенуа с женой Маргаритой покинули свой петроградский дом и навсегда переехали во Францию. Чтобы получить разрешение на практику, ему пришлось учиться заново, снова выполнять студенческие, довольно скучные, судя по сохранившимся проектам, задания. Французские документы дали ему возможность браться за заказы — два жилых дома в Париже, несколько частных вилл, интерьеры. Трудно сказать, насколько он был укоренен в местной профессиональной жизни, хотя участвовал со своими работами в провозгласившей ар-деко Парижской выставке 1925 года, на которой современная советская архитектура была представлена знаменитым павильоном Константина Мельникова.
Нынешняя его выставка, открывшаяся в Париже, занимает всего два зала Российского духовно-культурного центра. Никаких экспозиционных сюрпризов: ровная развеска по стенам и маленькие витрины под стеклом — акварели, проектные листы, буклеты выставок, семейные фотографии. Единственный масштабный экспонат — иконостас из русской церкви в итальянском Бари, выполненный в 1950-х Альбертом Бенуа и его женой. Ставший слишком скромным для РПЦ, он был заменен в 2017 году более пышной работой московских официальных иконописцев.
С 1930-х годов Бенуа все чаще работал для церкви — в качестве архитектора и художника.
Важным проектом стал храм Воскресения Христова (1934–1937) на военном кладбище в Сент-Илер-ле-Гран близ Реймса, где похоронены солдаты и офицеры российского экспедиционного корпуса. Благодаря высокому порталу с колокольней крошечное церковное здание получило монументальность памятника. Второй работой, не оставлявшей его до конца жизни (он выполнял росписи, добавлял дом священника и колокольню, проектировал надгробные памятники на кладбище), стала церковь в Сент-Женевьев-де-Буа (1935–1938).
Обе церкви фантастически экономны — как в плане денежных средств, в которых русская община была весьма ограничена, так и средств художественных. Обе — работы очень образованного мастера, соединившего русский модерн с мотивами северной древнерусской архитектуры. Ими Альберт Бенуа продолжил и развил линию новорусского церковного зодчества начала века, исчезнувшего в советской России.
Вот интересная эволюция: все известные нам Бенуа всегда были западниками. Даже восхищаясь древнерусской историей, они старались направить русское искусство по правильному европейскому пути.
Легко быть западником, живя в самом западном из классических русских городов — Санкт-Петербурге, но во Франции француз по семье и католик по вероисповеданию начинает ощущать себя русским и православным.
Когда западники оказывались на Западе, их взгляд обращался на Восток. Их руками создавалось другое русское искусство — в полемике с советским, приобретавшим все большее влияние.
Стоит взглянуть на выставленные в Париже акварели, привезенные из поездок по Италии: очень эффектные и одновременно обидно стандартные по сюжету, как с почтовой карточки. В этих путевых заметках художник делает то, что и так делали до него и будут делать много раз.
Но, наслаждаясь видами Венеции или Амальфи, Бенуа, верно, задумывался о том, какую роль в этой прекрасной вечной Европе может играть Россия — не та, враждебная, которая осталась по другую сторону границы, а та, которая оказалась вместе с ним во Франции.
Возможно, близость к церкви уберегла его от соблазна вернуться в 1940-х и стать героем фильма «Восток-Запад» Режиса Варнье. Между Куприным, уехавшим в Россию, и Буниным, не поддавшимся на приглашения, он выбрал Бунина, одного из тех иммигрантов, которым он делал надгробия на Сент-Женевьев-де-Буа. И не ему одному — работая для своих соотечественников, он изо дня в день наблюдал, как прибавляются те «кладбищенские грядки», о которых писал Георгий Иванов: «Был целый мир — и нет его».
Не делая ничего напоказ, Альберт Бенуа строил скромную параллельную Россию, в которой была современная русская церковная архитектура и мир наоборот — с памятниками изгнанникам, беглецам, «врагам народа», офицерам и генералам заграничных русских армий. Правда, мир этот располагался в основном на кладбище, но не архитектора же Бенуа в этом упрекать.