Южноафриканское шоу на Чеховском фестивале
В рамках Чеховского фестиваля в концертном зале «Зарядье» Компания Симфиве Даны и театр танца «Вуяни» из ЮАР выступили с программой «Мойя». Рассказывают Игорь Гаврилов и Татьяна Кузнецова.
«Мировая серия» Чеховского фестиваля 2025 года включает 13 спектаклей — всего на два меньше, чем было на предыдущем, прошедшем в 2023 году. Однако различия существенны: нынешний фестиваль сделал отчетливый акцент на экзотике. Понятно, что не совсем по доброй воле — европейский театр в последние годы для нас недоступен. Правда, и в пору открытых границ создатель Чеховского фестиваля Валерий Шадрин на Старом Свете не замыкался: современный и традиционный танец Юго-Восточной Азии, Бразилии и Аргентины всегда составлял изрядную часть программы. Карина Цатурова, вдова основателя и его преемница, к танцам, видимо, равнодушна. В нынешней программе — куклы из Ирана, эксперименты из Бахрейна, танцтеатр из Ливана и Шекспир, перенесенный в современную Индию. Новинка этого Чеховского фестиваля — выход на территорию шоу, ставка сделана на звездную певицу, «южноафриканскую джазовую диву №1» Симфиве Дану. Похоже, с переменой художественных ориентиров Чеховский фестиваль меняет и публику. Его новые зрители, до отказа заполнившие зал «Зарядье», в театральном плане менее искушенные и требовательные, чем прежние, зато более многочисленные, что по нынешним коммерческим временам немалое достижение.
«Мойя», в сущности, сольник Симфиве Даны. Высокая — в буквальном смысле на голову выше своего окружения, стройная, длинноногая красавица, подчеркивающая свою стать длинными бальными платьями и полуметровой прической-иероглифом, она — бесспорная царица подмостков. Видно, что за два десятилетия, прошедших со времен триумфа ее дебютного альбома, певица сполна осознала свою значимость для страны и континента. Однако держалась звезда приветливо. Одаривала публику комплиментами на английском, получая в ответ радушные рукоплескания, и работала на износ, почти не сходя со сцены.
О современной музыке из ЮАР активно заговорили в начале 2020-х, когда в плей-листах ведущих музыкальных площадок стали активно использоваться композиции в стиле амапиано. Это сплетение дип-хауса, джаза и лаунджа с воздушными синтезаторными темами и массивными басовыми линиями. Международный интерес к амапиано связан с тем, что на треках представителей жанра основано много ярких танцевальных роликов в TikTok, к тому же его активно продвигают суперзвезды африканского происхождения Уизкид и Бурна Бой. Самая большая сенсация в этом стиле — лауреат Grammy Тайла (Тайла Лаура Ситал), которая декларирует новую эру в истории африканской музыки, заявляя саму себя в качестве ее лица.
В моду на южноафриканскую музыку прекрасно вписывается и приезд в Москву Симфиве Даны. Она выросла в бантустане Транскей и училась петь у своей матери — представительницы народа коса и носительницы его языка. Транскей долго отстаивал свою независимость от Претории. Сейчас этот регион — полноценная часть ЮАР, однако Симфиве Дана помнит времена, когда Транскей был «непризнанной республикой», стремящейся к независимости от ЮАР. В ее характере и песнях тема независимости занимает большое место.
При всех своих крепких связях с фольклором Симфиве Дана — мейджор-артист. Еще в 2004 году она подписала контракт с самым большим рекорд-лейблом своей страны — Gallo Record Company. На протяжении всей карьеры она регулярно получала главные южноафриканские музыкальные награды, вначале как джазовый исполнитель, а в 2010-е — просто как лучшая певица страны. С 2014 года Симфиве Дана — клиент Sony Music. На родине ее считают наследницей традиций Мириам Макебы — певицы и общественного деятеля, которую называли «Мама Африка». А еще, с точки зрения местной прессы, она — «творческий адвокат афрофутуризма и афрофеминизма».
В шоу «Мойя» Симфиве Даны важно и то, как гибкий голос певицы согласуется с проникновенными голосами бэк-вокалистов, которых легче всего сравнить с госпел-хором. Вокальные ансамбли такого уровня в России бывают редко. А вот театр танца «Вуяни», два года назад выступавший в Москве самостоятельно, здесь работает «на подтанцовках»: хотя руководитель труппы Грегори Макома и значится постановщиком шоу, своим подопечным он отвел подсобную роль.
Шестерым артистам и танцевать-то особо негде. В их распоряжении — лишь полоса авансцены да небольшой участок, зажатый между помостами, на которых разместились хор из десяти человек и оркестр: контрабас, гитара, электропианино, синтезатор и два перкуссиониста с национальными барабанами. С танцовщиками конкурировал и красочный видеоряд, смахивающий на двухчасовой рекламный ролик: колосящиеся поля, кроны пальм на синем небе, морские глубины и мудрые чернокожие женщины.
«Мойя» в переводе — «дыхание», «душа», «жизнь». Шоу и претендует на выражение духа Африки: в программке каждая песня Симфиве Даны снабжена цитатой, метафорой, кратким переводом патетического или философского толка. Плюс живая страсть: эмоциональность пения — и сольного, и хорового — воздействует безошибочно.
Танцевальная часть оказалась ахиллесовой пятой музыкального шоу. Африканской специфике уделено совсем немного времени: зажигательное топотание босыми пятками, аппетитные вращения бедрами, пульсация торсов, будто пронзенных электротоком, радуют лишь в паре фрагментарных выходов. Хореограф Макома, поучившийся в Бельгии в школе Анны Терезы Де Керсмакер, поработавший с Сиди Ларби Шеркауи, Акрамом Ханом и получивший американскую премию «Бесси» за спектакль «Exit/Exist», явно чувствует себя человеком мира. А потому в танцевальных обрывках «Мойи» можно обнаружить и Бродвей, и европейский contemporary dance, и даже верхние поддержки вкупе с турами и пируэтами. Но самородки-танцовщики «академиев» явно не кончали, а потому потуги хореографа на универсальность выглядели весьма комично. В то же время природная пластическая одаренность, музыкальность и врожденное чувство ритма придавали движениям южноафриканцев возбуждающую заразительность.
Вишенкой на танцевальном торте, отчасти примирившей с уровнем хореографии и разнокалиберностью артистов, стали нежданные трюки. Так, в номере «После апартеида: мечта оставить родные дворы» самый высокий, костистый и непластичный танцовщик вдруг взвился в таком заоблачном субрессо, что зал ахнул от неожиданности.