В российский прокат вышел фильм «Побег из плена»
На экранах — «Побег из плена» (Prisoner of War) Луиса Мэндилора со Скоттом Эдкинсом в главной роли. Михаил Трофименков испытал сладкую ностальгию по боевикам категории Б конца 1980-х.
В перестроечные годы третьей по популярности (после Шварценеггера и Уиллиса) звездой советских видеосалонов был ныне подзабытый Чак Норрис, работавший в жанре «пяткой в лоб». Скотт Эдкинс — это такой уцененный Норрис наших дней, более всего известный по роли русского бойца Юрия Бойки из цикла фильмов «Неоспоримый». Уцененный, неуцененный — не суть важно. В примитивном махаче руками, ногами, самурайскими мечами и бамбуковыми палками есть детская прелесть откровенного балагана.
Главное откровение фильма в том, что военнопленные в японском концлагере на филиппинском полуострове Батаан в апреле 1942-го с помощью, вероятно, машины времени видели фильм Джона Ву «Говорящие с ветром» (2002). Иначе откуда бы они знали самую тайную американскую военную тайну: использование в качестве радистов-шифровальщиков индейцев-навахо, языка которых никто, кроме самих навахо, не понимал.
Однако же знали и, захватив японскую рацию, орали по ней загадочное слово «Атца!». Слово они, впрочем, придумали на ходу, точнее говоря, на бегу из лагеря. Придумали в надежде, что японцы, тоже, очевидно, являющиеся поклонниками Джона Ву, решат, что с ними разговаривают навахо, и страшно испугаются.
Чего должны были испугаться японцы, совсем неясно. В конце концов навахо не парашютисты-головорезы, а радисты. Однако же испугались.
Такой же дар предвидения военнопленные проявляют, когда наотрез отказываются идти в пресловутый «марш смерти» с полуострова Батаан. Действительно, этот «марш», задуманный японцами как быстрая и простая переброска пленных, обернулся по множеству причин, включая садизм охраны, сущим кошмаром: погибли сотни американцев и тысячи филиппинцев.
Но бедолагам-то никто в 1942-м не говорил с последней прямотой типа «вы сейчас на «марш смерти» отправитесь». Впрочем, экранные пленные, в свободное от страданий время развлекающиеся паучьими бегами, настолько упитанны и накачанны, что, пожалуй, выдержали бы не один, а полдюжины таких маршей.
Принимая во внимание многие подмигивания зрителям, рассыпанные по фильму, Эдкинс, написавший сценарий «Побега из плена», далеко не так прост, как хочет казаться.
Взять, например, основную коллизию. Сбитому английскому летчику Джеймсу Райту (Эдкинс) противостоит садист-комендант лагеря Бендзиро Ито (Питер Синкода). Райта, несмотря на его вызывающее поведение и склонность к побегам, он, однако же, не казнит — так, прикажет выпороть бамбуковыми палками. Дело в том, что Райт, проведший детство и юность в Юго-Восточной Азии, и разбирается в восточной психологии, и владеет неким «запрещенным приемом», позволяющим одолеть любого соперника, а Ито страсть как хочется тайной этого приема овладеть.
Ничего не напоминают эти садомазохистские отношения между палачом и жертвой в тихоокеанском антураже? Ну конечно же, это опять-таки уцененная вариация на тему шедевра Нагисы Осимы «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» (1983). Другое дело, что Эдкинс никакой не Дэвид Боуи, а Синкода ни в коем случае не Рюити Сакамото. Но что поделать! Как говорил товарищ Сталин: «Других писателей у меня для вас нет». Так вот — других Боуи и Сакамот у меня для вас нет.
Есть в фильме и достаточно хитрая издевка над одной из главных американских военных мифологем. Успешно-таки сбежав из лагеря, оказавшись на борту самолета, специально, что само по себе маловероятно, за ними присланного, герои передают товарищам по несчастью, которых охрана тем временем истребляет в промышленном количестве: «Не волнуйтесь, ребята, мы вернемся».
Так вот, это парафраз слов командующего американской армией на Филиппинах генерала Дугласа Макартура. Эвакуировавшись в Австралию со своим штабом, нелестно окрещенным солдатами «бандой из Батаана», он завершил свой спич перед журналистами словами: «Я прошел через это, и я вернусь». Позже военная пропаганда откорректировала его слова — «мы вернемся». Тонны спичек, жвачки и прочей необходимой амуниции со словами генерала, напечатанными на обертках, были затем сброшены на Филиппины ради подъема боевого духа партизан.
Одна беда: Макартур, бросивший свои войска, вошел в историю как образец капитана, первым покидающего тонущий корабль. И слова Райта звучат в этом контексте не духоподъемно, а цинично. Впрочем, дешевое кино всегда обладало в Голливуде степенью циничной свободы, непозволительной для блокбастеров.