В Московской филармонии завершился фестиваль Российского национального оркестра
Российский национальный оркестр (РНО) и дирижер Александр Рудин завершили именной фестиваль в зале Чайковского исполнением редкого произведения Клода Дебюсси «Мученичество святого Себастьяна», предварив его целой серией французских и русских музыкальных раритетов. Рассказывает Юлия Бедерова.
Возобновленный после четырехлетнего перерыва фестиваль РНО нынче переформатирован в компактный абонемент — только три программы. Но качество исполнения и количество редкой музыки и теперь выглядят выдающимися, особенно на фоне общего сокращения репертуарной номенклатуры. Концерты прошли почти с аншлагом, финал фестиваля, наверное, мог немного испугать потенциальную аудиторию совсем уж незнакомыми названиями — однако не испугал. Возможно, какую-то часть публики привлекли имена фаворитов широкой телевизионной аудитории Бориса Березовского и Сати Спиваковой. Так или иначе, кажется, и на «Снах» никто не спал (редкий в наших репертуарных краях символистский Прокофьев — симфоническая поэма написана еще в 1910-м, и композитор как будто примеривает маску французского импрессиониста,— звучал неспешно, но с внутренней свободой и движением), и на «Мученичестве» Дебюсси, судя по всему, не мучился.
Открывшись блистательно эксклюзивными «Песнями Гурре» Шенберга по случаю 150-летия композитора, фестиваль в следующих программах сменил направление с немецкого на русское и французское, если не считать До-минорного фортепианного концерта Николая Метнера, которому во время сочинения концерта в годы Первой мировой войны в самых нестеснительных выражениях припоминали его немецкое происхождение.
Но не расстался с идеей празднования нерасхожих юбилеев. Вторую программу фестиваля посвятили 150-летию Сергея Кусевицкого — основателя Русского музыкального издательства, виртуоза-контрабасиста и дирижера-просветителя. Это в его российских, парижских и американских концертах звучали премьеры Прокофьева, Скрябина, Рахманинова, Метнера, его стараниями огромный корпус русской музыки стал мировым достоянием. Это на его концерте в 1917 году звучала поэма «От мрака к свету» Глазунова, и критик Русской музыкальной газеты (за подписью «К—ръ») писал: «Его [Глазунова] муза всегда изумляет, иногда ласкает, но никогда не трогает». Однако продолжал: «Прямо диву даешься, видя, какие он творит чудеса, вызывая из небытия к полной жизни целые гирлянды переплетающихся голосов, несущихся неудержимым потоком со всех сторон, чтобы в общем движении создать одно величественное целое…»
Сказанное сто лет назад вполне соотносится с тем, как звучали степенные глазуновские гирлянды у РНО под дирижерскую палочку Рудина в самых тонких и ясных оркестровых красках, от темных до изысканно высветленных. Что до ласки и изумления — в современной московской ситуации и это уже не мало. Особое изумление предсказуемо пришлось на долю композиторского творчества самого Кусевицкого в артистически возвышенной, красочной и страстной интерпретации Григория Кротенко: здесь словно голоса Рахманинова и Массне с подголосками из Чайковского и Дебюсси сплелись в одну оперно-романсовую концертно-симфоническую картину образца 1905 года.
И Кусевицкий, и Метнер, сыгранный Березовским в предсказуемой, но выразительной манере сумрачной импровизационности с большим чувством инструментального ансамбля, и незнакомый русской публике Андре Капле («Богоявление» по эфиопской легенде, сочинение 1923 года отчетливо французского звучания, исполненное с Федором Безносиковым за пультом) — все это были замечательные образцы певучего дарования их авторов. Но также и редкой певучести солирующих фортепиано и виолончели в руках Березовского и Рудина соответственно.
Пением инструментов и голосов была наполнена вся заключительная программа фестиваля: от прозрачно-визионерского оркестрового «Гимна о Святом Таинстве» Мессиана до густонаселенного «Мученичества святого Себастьяна».
Мистерия Клода Дебюсси о знаменитом раннехристианском мученике создавалась в расчете на участие прославленной femme fatale театра эпохи модерна Иды Рубинштейн (как и «Персефона» Стравинского, и «Жанна д’Арк на костре» Онеггера, и много чего еще), а потому помимо оркестра, хора, солистов-вокалистов в «Мученичестве» есть и актерская партия чтеца, точнее, чтицы. «Я — капля, искра и тростинка, // я душа, Господи, в лоне Твоем»,— в ответ на чеканные реплики Сати Спиваковой с ее красивым французским произношением пела Альбина Шагимуратова ярко окрашенным и только иногда чуть-чуть заметно расфокусированным тембром. «Славьте Господа на тимпанах и органе, на свирели и кифаре»,— с гимнически гипертрофированной дикцией отвечал ей хор Юрловской капеллы. И РНО уверенно и аккуратно, с почти религиозным почтением к интонации в звучании всех групп, давал возможность насладиться не только велеречивостью поэзии Д’Аннунцио, но и композиторской изобретательностью огромной многомерной фрески «Себастьяна». Дебюсси смешал манеру поздних романтиков с новым импрессионизмом — а фестиваль смешал редкую европейскую музыку столетней давности с русской и получил в итоге современные программы, актуальный смысл и незатертое звучание.