Умер Альфред Брендель
В Лондоне в возрасте 94 лет умер Альфред Брендель, один из главных пианистов столетия. До последних своих дней он оставался для мировой музыкальной сцены фигурой невероятно влиятельной и притом крайне необычной.
Ленты информагентств наперебой прощаются с пианистом-патриархом, хранителем традиций европейской сцены, крупнейшим специалистом по классическому стилю в музыке: говорим «Альфред Брендель» — подразумеваем «Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт». Если все это и верно, то лишь отчасти, и дело тут не только в том, что интересы Бренделя отнюдь не ограничивались репертуаром первой половины XIX века. Сегодня мало кто помнит, что в 1951-м для своего дебютного диска он выбрал Пятый концерт Прокофьева, а для первого сольного альбома годом позже — «Петрушку» Стравинского, «Исламея» Балакирева и «Картинки с выставки» Мусоргского. Едва ли не лучшая запись эталона большого музыкального романа эпохи романтизма, си-минорной сонаты Листа, иконические трактовки Фортепианного концерта Шенберга — это тоже Брендель. Но куда важнее то, что в историю он войдет прежде всего не как выдающийся пианист, а как едва ли не самый глубокий музыкант-мыслитель своего времени. На его выступления приходили не столько слушать, сколько думать. Завершив исполнительскую карьеру в 2008 году прощальным мировым турне, Брендель вплоть до последних лет как ни в чем не бывало продолжал собирать аншлаги в залах-тысячниках — просто вместо концертов он теперь гастролировал с лекциями о музыке.
Его биография выглядит как сумма парадоксов, на удивление гармонично дополнявших друг друга. Один из однокашников впоследствии вспоминал, что в послевоенной Австрии Брендель смотрелся инопланетянином, возникшим словно бы из ниоткуда. Автодидакт, не получивший систематического образования, в молодости он разрывался между музыкой, поэзией и живописью: 17-летний Брендель готовился к своему первому концерту в Граце, программа которого была выстроена как антология жанра фуги от барокко до ХХ века, параллельно занимаясь монтажом персональной выставки в местной картинной галерее. Уже обосновавшись в Вене, изрядно повоевав со столичной критикой, став завсегдатаем Зальцбургского фестиваля и записав несколько дюжин пластинок, пианист долгое время не мог похвастаться по-настоящему международным реноме. Все изменил 1969 год, когда после дебюта в лондонском Queen Elizabeth Hall ему предложили эксклюзивный контракт сразу три компании-мейджора. Выбор в пользу нидерландской Philips предоставил Бренделю полную творческую свободу: до конца жизни он играл и записывал только то, что хотел.
Настороженно относившийся к аутентизму Брендель оттачивал собственную модель исторически информированного исполнительства. Если разобраться, она основывалась на том же антидогматизме, что и у его коллег-старинщиков: ничего не принимай на веру, будь скептичен, задавай вопросы — композитору, эпохе, нотному тексту, исполнительской традиции. Классический венский репертуар был для Бренделя не «золотым стандартом», не музыкальной хрестоматией, но хрупкой, тревожной, нелинейной вселенной, полной загадок, противоречий, курьезов и, конечно, юмора. Он выстраивал свою художественную стратегию, балансируя на грани между чопорностью и добросердечностью, подчеркнутой невозмутимостью и эксцентрикой, сюрреалистическим чувством юмора и умением находить вкус и смысл в старинных ритуалах. Неслучайно, переехав в 1971 году в Лондон и поселившись в фешенебельном Хэмпстеде по соседству с особняком Зигмунда Фрейда, Брендель почти мгновенно стал органичной частью британского культурного пейзажа.
Ценитель китча и комиксов, обладатель музейного качества коллекции масок первобытных племен и гигантской библиотеки, в которой почетные персональные полки были отведены для Роберта Музиля и Владимира Набокова, он был уникальным примером академического исполнителя, сделавшего карьеру публичного интеллектуала. Брендель-эссеист печатался на страницах высоколобого New York Review of Books под одной обложкой с Иосифом Бродским и Сьюзен Зонтаг, Брендель-поэт, наследник дадаизма и театра абсурда, превращал чтение своих стихов в музыкальные перформансы, проходившие под аккомпанемент другого пианиста-интеллектуала, Пьер-Лорана Эмара. Насмешливо-удивленно приподнятые брови, олдскульная оправа очков, тщательно растрепанные волосы — Брендель последовательно выстраивал свой публичный образ. И был счастлив, когда как-то раз в Нью-Йорке пожилая поклонница атаковала его с криком «я всегда мечтала взять автограф у Вуди Аллена».