Выставка «Танец ХХ века» в Еврейском музее
В Еврейском музее и центре толерантности проходит большая выставка «Танец ХХ века. Матисс, Малевич, Дягилев, Кандинский и другие». Необъятность заявленной темы и наивность ее подачи удивили Татьяну Кузнецову.
В названии выставки неуточненный танец ХХ века подкреплен именами великими и общеизвестными. Хореографов среди них нет, ставка сделана на изобразительное искусство. Что и понятно: для выставки в Еврейском музее свои закрома открыли Третьяковка, Эрмитаж, ГМИИ имени Пушкина, Театральный музей Санкт-Петербурга, московская «Бахрушинка», частные коллекции, региональные музеи. Искусству танцевальному на полотна Кандинского, Малевича, Матисса, Розановой ответить, в сущности, нечем. От раннего советского периода остались неконкурентоспособные афиши, нечитабельные записки, мутноватые фото да разрозненные кинофрагменты, в годы социализма приветствовался лишь балет, а постсоветские эксперименты остались за пределами экспозиции. Достойно противостоять великим художникам мог бы западноевропейский танец, но его богатства нынче труднодоступны, да и сам он мало изучен. Во всяком случае, нелегко понять, чем руководствовалась куратор Мария Гадас, проигнорировав прославленный американский модернизм во главе с Мартой Грэм или обильную французскую «новую волну»: теоретических или исторических аргументов в ее концепции обнаружить не удалось.
В основном выставка строится как цепь весьма произвольных сопоставлений, и эффектные названия ее разделов (вроде зала «Время. Без времени», в котором гламурные балетные фото Саши Гусова соседствуют с абстракциями Ольги Розановой) логики куратора отнюдь не проясняют. Очевидно, расчет сделан на интерактивность. Правда, участок с синими трубами, смахивающий на собачью площадку, посетители оставляют без внимания: никому не известно, каким образом современный танец использует эти препятствия. Зато в залах есть зеркала и балетные станки, под которыми нарисованы пять классических балетных позиций, узаконенных еще Людовиком XIV. Прием избитый (в Театральном музее Санкт-Петербурга такой станок стоит уже много лет), да и к танцу ХХ века никакого отношения не имеет. Зато зритель, рискнувший вывернуть у «палки» ноги в пятой позиции, тут же становится частью экспозиции — стекла зеркал на самом деле прозрачны, так что публика из соседнего зала не без злорадства наблюдает за его стараниями.
Кроме того, для селфи подготовлены новодельные пачка и колет — и редкий зритель устоит перед соблазном пристроить к балетному костюму собственные конечности и голову. Вероятно, балет ХIХ века тут призван облегчить восприятие танца ХХ столетия: пуанты Галины Улановой, ее подозрительно общипанный костюм Жизели и доказательный кинофрагмент дуэта с Альбертом-Фадеечевым притягивают посетителей куда сильнее, чем кинофрагмент реконструкции придуманного Василием Кандинским балета «Желтый свет» (впрочем, выглядит это представление действительно убого). Трудно воздать должное и «Супрематическому балету» соратницы Малевича Нины Коган, показанному когда-то в один вечер с «Победой над солнцем»: судя по обрывкам рукописного комментария, там тоже фигурировал черный квадрат и прочие картонные геометрические фигуры, которые двигали по сцене взрослые и дети.
Хронологического принципа выставка, открывающаяся Айседорой Дункан с ее «свободным танцем», придерживается исключительно по настроению. После физкультурных пирамид и биомеханики из раздела «Танцующие 20-е» (в которые, впрочем, запросто вписались социалистические 30-е с моисеевским «Днем на корабле» и танцами из кинофильма «Цирк») следуют дягилевские роскошества. Императорский костюм Михаила Фокина из «Египетских ночей», дивные ориентальные эскизы Бакста, шаржи Михаила Ларионова на всю дягилевскую компанию, его же эскизы к балету «Шут», в которых не то что танцевать — двигаться трудно, и к «Полуночному солнцу» с языческими ритуальными масками и исполинскими головными уборами — все это упоительное изобилие объединено разделом «Костюм как тело».
Странновато выглядит и соседство уникальной видеозаписи танца буто («танца умирания» в гениальном исполнении Кадзуо Оно, основоположника направления) с раскаленным советским «Концертом» Леонида Зусмана: японские родоначальники буто, хотя и ознакомились с экспрессионизмом, отвергли его за неуместную с их точки зрения эмоциональность. Американская танц-история начинается сразу с Ивонны Райнер: кинофрагмент выступления танцовщицы-теоретика иллюстрирует размещенный рядом манифест постмодернизма — ее знаменитые 13 «Нет!», отвергающие все на свете: и театр, и танец, и профессию, и актерство, и даже зрителей. А на стене напротив, словно в опровержение, прокатывают видео балета Мерса Каннингема «Summer Place», сражающего изощренной техникой.
Можно, конечно, продолжить список удивительных сопоставлений, вроде фото неизвестного балетного Эспады в несовместимом соседстве со знаменитым видео — ритуалом-молитвой-стриптизом, сочиненным Охадом Наарином. Но, во-первых, список вышел бы слишком длинен, а во-вторых, что толку? Экспонаты тут первоклассные, и для большинства зрителей эта выставка станет открытием: балетных-то пруд пруди, а вот представить в музейной экспозиции танец ХХ века в России еще не пытались. У нас даже истории его нет — ни российско-советской, ни мировой. Попросту не написана. А тут ее можно посмотреть — хотя бы частями. Хотя бы и укрепленной балетным станком.