«Тартюф» Евгения Писарева в Театре наций
Последней премьерой уходящего года в Театре наций стал «Тартюф» в постановке Евгения Писарева со звездным составом исполнителей. Классическую комедию Мольера он превратил в современное «драмеди» из жизни французской элиты. Однако в спектакле угадываются черты не только европейской аристократии, считает Марина Шимадина.
Мольеровский «Тартюф», написанный 360 лет назад, до сих пор остается одной из самых репертуарных пьес во всем мире, причем обращаются к ней не только как к забавной комедии нравов, но и как к острой социальной сатире. Для нашей страны одной из самых знаковых была постановка Анатолия Эфроса со Станиславом Любшиным, Александром Калягиным и Анастасией Вертинской, вышедшая в 1981 году как раз на сцене филиала МХАТа им. Горького, чье здание теперь занимает Театр наций. Евгений Писарев еще школьником видел того легендарного «Тартюфа» и, по его словам, сам мечтал поставить пьесу Мольера. Но в отличие от игровой манеры спектакля Эфроса его премьера сделана в максимально реалистическом ключе, словно это история из сериала «Наследники». И одна из ее главных удач — новый перевод Сергея Самойленко, звучащий легко и свежо. Мольеровский текст тут адаптирован к ушам современного зрителя, к тому же актеры не декламируют его с соблюдением поэтического ритма и цезур, а максимально приближают к повседневной речи. Так что говорящие стихами современные буржуа даже не выглядят неестественно.
Евгений Писарев перенес действие в наши дни в дом богатого французского семейства. Постоянный соавтор режиссера Зиновий Марголин выстроил на сцене двухэтажный особняк с панорамными окнами на зимний сад и стильным, сдержанным интерьером — словно с картинки модных журналов по дизайну. Его обитатели тоже одеты в прет-а-порте от художника по костюмам Ольги Шаишмелашвили, особенно хороши платья Эльвиры (Ани Чиповской), делающие ее красоту совершенно уже невыносимым искушением для набожного Тартюфа. Притом нельзя сказать, что семейство это чопорное, холодное и снобское — по утрам они мило болтают за чашечкой кофе или за бокалом вина, смотрят вместе смешные видосики на планшете и вполне демократично общаются с прислугой. По крайней мере Дорина Анастасии Лебедевой, которая здесь что-то вроде управляющей, свободно спорит с хозяином. А развязный брат Эльмиры Клеант в ярком и чуть более театральном, чем у прочих, исполнении Дениса Суханова и вовсе вносит в дом атмосферу либертинажа.
В общем, в этом привыкшем к комфорту и не чуждом гедонизма семействе святоша Тартюф, которого взял в дом Оргон, выглядит инородным телом. Актера Сергея Волкова мы привыкли видеть в сильных экспрессивных образах — в спектаклях Юрия Бутусова или в новых постановках МХТ им. Чехова «Голод» и «Дамасобачка». Но здесь он играет стертого «человека в футляре», его трудно раскусить и однозначно идентифицировать. Сам Евгений Писарев называет его «перевернутым князем Мышкиным», так как Волков репетировал эту роль в так и не выпущенном спектакле Бутусова. Но поначалу его Тартюф выглядит скорее серой мышью: скромный выходец предместий ослеплен всей этой «дольче вита» и особенно красотой хозяйки дома и по-настоящему теряет голову. Но при этом не упускает возможности выгодно жениться и прибрать плывущее в руки богатство, как герой фильма «Солтберн». Все семейство чует в нем чужака и лжеца, который обманом втерся в доверие к Оргону. Но тот совершенно очарован своим новым другом и смотрит на него с волнением чуть ли не влюбленного на первом свидании.
Игорь Гордин играет своего героя неглупым человеком, скорее всего чиновником, достигшим солидного положения. Тем непонятнее его внезапное ослепление Тартюфом, которое в реалистической трактовке все же требует внятного, рационального объяснения. Он не обращает внимания на молодую красавицу-жену, к которой подкатывает его гость, и даже не хочет верить вещественным доказательствам его предательства — съемке на мобильный телефон, пока не увидит всего своими глазами. Скорее всего, объяснения этого помрачения лежат не в сценической плоскости. В конце концов, лицемерие, ханжество и фанатизм с поразительным успехом овладевали умами не только во времена Мольера, а консервативные идеи и традиционные ценности сегодня оказались снова невероятно привлекательными не только в старушке Европе. Кстати, Людовик XIV так и не разрешил Мольеру поставить его пьесу, хотя тот и дописал финал про мудрого монарха, прощающего несчастного Оргона.
Показательна последняя сцена спектакля, где разоблаченный и изгнанный из дома «бедняга» Тартюф показывает истинное лицо, дает волю ресентименту и собирается не только пустить по миру своего благодетеля, но и засадить его в тюрьму по обвинению в измене. Тут вестник приносит внезапное помилование от монарха, а по телевизору в гостиной в этот момент показывают заседание французского парламента. Но Оргон не ликует, а кажется окончательно сломленным, так как оказался теперь в полной зависимости от власти.
Интересно, что «Тартюфа» Евгений Писарев выпускал параллельно со спектаклем «Плохие хорошие» по Оскару Уайльду в своем Театре имени Пушкина — и тема обмана, иллюзорности, ненадежности бытия слышится и здесь, и там. И хотя обе премьеры по жанру относятся к комедиям и будут вполне востребованы публикой, веселыми их никак не назовешь.