Вышел на экраны «Импостер» Кадзуёси Кумакири
В прокате — «Импостер» (#Manhole) Кадзуёси Кумакири, обладателя «Золотого Георгия» ММКФ-2014 за фильм «Мой мужчина». Михаил Трофименков вслушивался в зубовный скрежет токийского клерка, провалившегося в канализацию, с не более чем вежливым любопытством.
Альфред Хичкок мечтал снять, да так и не снял фильм, все действие которого происходит в телефонной будке. Кумакири погружает зрителей почти на все сто минут экранного действия, за исключением нескольких первых и последних минут, на дно канализационного колодца. Туда рухнул перебравший на мальчишнике тридцатилетний яппи Сюнсукэ Кавамура в ночь перед свадьбой с дочерью шефа, сулящей ему немалые служебные перспективы.
Диспозиция понятна заранее. При падении Кавамура ранит ногу, которую придется зашивать степлером, к счастью оказавшимся в кожаном портфеле карьериста. Ведущая к свободе железная лестница проржавела настолько, что попытка ею воспользоваться обернется новыми болезненными ушибами. В люк извергаются с неба потоки воды, а из отверстия в стене — какая-то белесая жижа. Компанию Кавамуре составляют лишь мокрицы размером с добрую змею. И хотя беда приключилась во вроде бы оживленном даже в неурочный час токийском районе Сибуя, ни один полуночник не откликается на вопли из подземелья.
Хорошо еще, что смартфон не пострадал при падении и не разряжен. Однако ни полиция, ни брошенная Кавамурой девушка, к которой он в отчаянии апеллирует, никак не могут найти в Сибуя ни одного открытого люка. Да и стоит там безоблачная погода. То есть провалился герой, делает резонный вывод зритель, не в вульгарный люк, а в некое иное пространство.
Исходя из этого, столь же резонно предположить, что речь идет не о натуралистической драме о выживании в экстремальных условиях, а о чем-то гораздо более возвышенном.
Например, о метафизической притче о тщете всего земного, непредсказуемости бытия, а то и об относительности телесной природы человека. Что может быть лучше, чем канализация, для постановки вечных вопросов: кто я, где я, за что мне это все. Не превратится ли к финалу сам Кавамура в одну из мокриц, подобно тому, как превратился в таракана герой новеллы Франца Кафки «Превращение»? Почему бы и нет. Тем более что Юто Накадзима, играющий Кавамуру, так безбожно пучит глаза, скрипит зубами и дрыгает конечностями, что изначально напоминает какое-то огромное насекомое.
Или, напротив, фильм может оказаться жестокой сатирой о бренности уже не человеческого бытия, а социального быта. Шел себе, шел такой вот победительный красавчик, а нога вдруг хрясь и пополам. И никакой он теперь не хозяин жизни, а обмылок с растоптанным букетом цветов.
Элемент сатиры в «Импостере» обнаружится, но ее острие направлено не на героя, а на такой сегмент социума, как сетевое сообщество, на котором не оттоптался, пусть и справедливо, за последние годы только ленивый. Отчаявшись получить помощь от полиции, зачем-то пытающейся установить личность бедолаги, и от экс-подруги, Кавамура выйдет в сеть под ником «девушка в люке»: у девушки, по его расчетам, больше шансов получить помощь.
И на него, само собой, обрушится водопад идиотских комментариев похлеще того водопада, что низвергается в люк. И тут-то фильм становится просто невыносим: подмена действия заполоняющими экран строчками из сетевой переписки — этот прием за считаные годы стал таким избитым в мировом кино, что пользоваться им просто неприлично. Хотя, поскольку речь идет об иероглифах, выглядит эта графомания вполне декоративненько.
Метафизический или сатирический повороты сюжета были бы предсказуемы, скорее всего, скучны, но логичны и благородны. Но Кумакири выбирает путь не столь предсказуемый и даже нескучный, но нескучный исключительно в силу своей неумолимо возрастающей нелепости.
Сетевое общение приносит все-таки пользу. Герой догадывается, что стал жертвой не несчастного случая, но заговора. Причем заговора сложнейшего, с подменой GPS в его телефоне и дурманом, подмешанным в его пиво. Такой спецоперации достоин по меньшей мере министр или генерал, а не клерк средней руки. Да и никакие подробности заговора в финальном счете так и не объяснят, как Кавамура оказался там, где оказался.
Впрочем, с определенного момента подробности уже неважны. С того момента, как рядом с Кавамурой обнаружится истлевший и ухмыляющийся труп, картина, как на американских горках, влетит в область смехотворно-изуверского триллера, если не фильма ужасов, чтобы предсказуемо завершиться все на том же дне канализации и кинематографа.