В театре «Сатирикон» вышел «Ковчег 2» Гоши Мнацаканова
В «Сатириконе» вышел спектакль «Ковчег 2», поставленный молодым режиссером Гошей Мнацакановым с группой недавних выпускников Высшей школы сценических искусств, руководимой Константином Райкиным. Куда и как они собираются отправляться на новом ковчеге, узнала Алла Шендерова.
Начнем со спойлера: новый ковчег не плывет, а летит — корабль за погубившими планету землянами присылают эмпатичные марсиане. В центре сцены стоит бочка с костром внутри. Позади — бетонная стена с кусками колючей проволоки и граффити «Господи, помоги мне выжить». К бочке подходит неказистый человек Василий Мухин: греет руки над огнем, прикуривает и произносит монолог о том, как прежде, до апокалипсиса, на автобусных остановках у него всегда «стреляли» сигареты и вступали в разговор, нарушая его одиночество. Автобусы давно не ходят, да и сигареты, похоже, не продают. Но во время его монолога вокруг бочки собираются люди — оборванные, с допотопными чемоданами, они, как и прежде, «стреляют» у Васи покурить. Они ждут ракету на Марс. Последнюю, кстати, ракету — все, кто мог, уже эвакуировались. Остались самые сомневающиеся. Или самые неустроенные.
Гоша Мнацаканов и прежде ставил в «Сатириконе»: на Малой сцене идет его остроумная «Елизавета Бам». Театральная публика слышала о Гоше, вернее, слышала Гошу и раньше: сразу в нескольких модных спектаклях последних лет звучит сочиненная или аранжированная им музыка. Собственно, «This is the End» и другие хиты The Doors, перемешанные с «Летним дождем» Игоря Талькова, звучат и в «Ковчеге», где Гоша дебютирует как драматург. А сам спектакль представляет цепь студенческих этюдов или отточенных «юморесок» (слово из времен Райкина-старшего) — в зависимости от того, кто и как их исполняет.
Илья Рогов в роли Мухина произносит свои тексты непосредственно в зал, но при этом напрямую со зрителями не общается. О персонажах знаменитого Аркадия Райкина напоминает не только его нарочито взъерошенный облик, но и точность, с которой он существует. Трудно сказать, чего не хватает другим персонажам: объема роли, ясности текста (он слишком многословен) или прочной связки с другими исполнителями, но в их сценах нет такого блеска и ясности. Вот, скажем, предприимчивый армянский Шашлычник (Арсен Ханджян) удивляет своей пластичностью, но остального ему пока не хватает. Хотя момент, когда он жарит над бочкой шашлыки из крыс («с утра еще бегали»), придуман здорово.
Как повелось с античности, женские роли в театре часто играли мужчины, превращая их в шарж. Мнацаканов выравнивает ситуацию: самые смешные мужские персонажи в его спектакле сыграны актрисами — робот Эриксон (Анна Петрова), обманутый муж Игорь (Ульяна Лисицина) и пилот Персей (Алина Доценко). Последнему достается целая любовная сцена: маленький, тощий Персей Иванович глотает матерные слова-прицепы, пытаясь скрыть влюбленность в пышногрудую марсианскую стюардессу Андромеду (Полина Райкина) — она умеет шевелить плечами так, что две кнопочки на блузке расстегиваются сами собой.
Этот отличный номер длится минут семь. А сам спектакль идет больше трех часов, причем во втором акте землян остается только двое: патриот родной Земли Василий Мухин и Ева (Софья Щербакова), появляющаяся в основном в его снах.
Софья Щебракова — еще один удачный полюс спектакля. Высокие красавицы редко бывают клоунессами, но это именно тот случай. Белобрысая голова в красном берете сперва выглядывает из-за стены: нелепо извиняясь, она спрашивает у Васи, как пройти к ракете. Успев разглядеть незнакомку целиком, Вася тут же влюбляется, но, понимая свою неказистость, не смеет отговаривать ее от отлета. И остается на Земле один. Его бодрый монолог о том, как здорово жить одному, заканчивается сном, в котором Ева возвращается на Землю.
Можно было бы сказать, что два хороших актера спасают студенческий спектакль своей искренностью и органикой. Но это было бы нечестно: только в пьесах Вася Мухин может жить на планете один. А в спектаклях ничего само по себе не бывает: любой актерский дуэт невозможен без помощи режиссера. В случае же «Ковчега 2» речь идет еще и о помощи художника: постапокалиптический мирок с садовым домиком из 1980-х сочинила Варя Маценова. Для бывшей актрисы «Сатирикона» это дебют в качестве сценографа.
Мир, сочиненный ею вместе с режиссером, не так прост. Портрет Талькова на веранде, кряжистая яблоня, дисковый телефон и даже фанерные чемоданы (как у бывших зеков холодным летом 1953-го) — все это взывает к нашей коллективной памяти. Но посыл не всегда считывается. Иногда кажется, что художник и режиссер решили обнулить весь театральный опыт с начала 1990-х. С другой стороны, логично, что после тупика, в который сегодня зашло человечество, молодежь хочет «обнулиться». Так, Вася и Ева начинают все заново, мечтая о счастливом, справедливом мире, где «опера будут петь в опере, а каждой моли дадут по шубе». Построят они его на Земле или все-таки на Марсе, пока неясно. Кстати, меня можно поздравить с двойным гражданством: в антракте я получила паспорт гражданина Союза Марсианских Социалистических Республик. Слово «социалистических» настораживает, остальное устраивает.