Фильм Маргарете фон Тротты
В прокат вышел фильм классика немецкого кино 82-летней Маргарете фон Тротты «Объясни мне, любовь». В истории любви двух великих немецкоязычных классиков, австрийки Ингеборг Бахман и швейцарца Макса Фриша, Михаилу Трофименкову катастрофически не хватило ни магии творчества, ни магии чувств.
Маргарете фон Тротта, начинавшая в 1960-х как актриса бунтарского «молодого немецкого кино» — Райнера Вернера Фассбиндера, ее мужа Фолькера Шлёндорфа и других гениев,— а в 1970-х перешедшая в режиссуру, всю жизнь пишет кинокамерой портреты женщин.
Женщин, сильных своею слабостью и слабых своею силой. Будь то воспитательница детского сада, грабящая банк («Второе пробуждение Кристы Клагес», 1978), или боевички леворадикальной «Фракции Красной армии» («Сестры, или Баланс счастья», 1979). Берлинки, сумевшие выцарапать своих мужей-евреев из лап гестапо («Розенштрассе», 2003), революционерка-мученица («Роза Люксембург», 1986) или философ, придумавший концепт «тоталитаризма» («Ханна Арендт», 2012). О роли фон Тротты в немецком, да и мировом сознании говорит уже хотя бы то, что название ее фильма «Свинцовые времена» (1981) стало общепринятым названием эпохи глобального политического, правого и левого, террора 1960–1980-х годов.
Ингеборг Бахман (Вики Крипс), казалось бы, идеальная для режиссера героиня. Едва ли не главный немецкоязычный поэт второй половины ХХ века, пораженный в какой-то момент поэтической немотой. Человек более чем свободных по тем временам нравов. Наконец, тоже мученица: в 1973 году 47-летняя Бахман умрет в римской больнице то ли от ожогов (уснула в постели с сигаретой), то ли от острой наркотической абстиненции.
Сюжет фильма — мучительный роман (1958–1963) Бахман с другим гением, романистом и драматургом Максом Фришем (1911–1991), чьи главные романы «Штиллер» (1954), «Хомо Фабер» (1957), «Назову себя Гантенбайн» (1964) зациклены на бегстве героев от самих себя, тщетных попытках переменить собственную участь, раздвоиться или, скажем, побывать на собственных похоронах. Как любой вменяемый швейцарский литератор, Фриш был, конечно, в своем творчестве лютым пессимистом.
По упорной легенде, развеянной публикацией в 2023 году переписки Фриша и Бахман, именно швейцарец был виновником если не гибели Ингеборг, то ее психических срывов, наркомании и немоты. Собственно говоря, автором этой легенды была сама Бахман, называвшая Фриша «убийцей» и «вампиром». Между тем «убийца и вампир» писал ей лирические письма даже из одной комнаты их квартиры в другую. Слава богу, он их сохранил, а вот Бахман всю переписку уничтожила.
Итак, коли уж режиссер обращается к такой яростной теме, то ему надо убедить зрителей, во-первых, в том, что его герои гениальны, а во-вторых, что они страстно друг друга любили.
Если кто из зрителей не читал Фриша, то поверить в его гениальность будет трудно. Нудный швейцарский филистер, для которого его родина — лучшая страна на свете, и ни на какую Италию, обожаемую Бахман, он не готов променять Цюрих. Скучнейший, между нами говоря, городок.
Несмотря на весь экзистенциальный надрыв своих лучших романов и тонкость выписанных им женских персонажей, он по жизни остается «мужской шовинистической свиньей». Требует, например, от Ингеборг помыть посуду.
Со своей неизменной трубкой, в своих роговых очках одутловатый Макс удивительно напоминает таких же советских мачо шестидесятнической выделки — Юрия Нагибина или Юрия Трифонова. А когда появляется с чемоданом на пороге римской квартиры Бахман в разгар ее интервью с местным журналистом, походит даже на Ипполита из «Иронии судьбы».
Бахман же прежде всего эффектная богемщица в экстравагантных красных платьях, непрерывно и элегантно курящая и мечтающая о групповом сексе с тремя арабскими жиголо. Что ж, ее мечта исполнится, когда после разрыва с Фришем ее поклонник-писатель Адольф Опель (Тобиас Реш) отправится с Ингеборг в египетский вояж. Отсюда, кстати, и оригинальное название фильма «Ингеборг Бахман: путешествие в пустыню». Но, увы, в пустыне фон Тротты нет ни магии, ни похоти, ни бесконечности, как в фильме Бернардо Бертолуччи «Под покровом небес».
Поверить в страсть таких вот экранных кукол непросто. Даже если при первом свидании они на два голоса читают друг другу «Мост Мирабо» Гийома Аполлинера. Все прочее — кухонная свара. Дескать, Фриш будит Бахман по утрам стрекотом пишущей машинки.
Строки Бахман с экрана, слава богу, еще звучат. Увы, не только поэтические. Что она имеет в виду, когда изрекает, что истоки фашизма коренятся в супружеских отношениях, понять сложно. В чем творческая сила Фриша, зрителю вообще не понять — остается принять на веру его литературное величие.
Их творческий и, соответственно, жизненный антагонизм заключается в том, что Фриш ориентируется в своем творчестве на персонажей, а Бахман — на слова. Понимайте, как знаете.
Итогом этого антагонизма станет то, что Ингеборг стамеской взломает ящик письменного стола Макса, конфискует и сожжет его заветный дневник, в который тот неустанно записывал свою и чужие жизни.
Фриш удивится, обидится и уйдет от Бахман ко всем чертям и молодой студентке. А она улетит в Египет залечивать душевные раны групповым сексом. Вот и вся любовь.