Новая «Коппелия» в Мариинском театре
На большой сцене «Мариинский-2» балетная труппа театра представила новую версию старинной «Коппелии» в хореографии и постановке Александра Сергеева. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
«Коппелия» — один из немногих балетов наследия, на который можно водить детей. Зловещую новеллу Гофмана «Песочный человек» либреттист Шарль-Луи Нюиттер превратил в забавную историю несостоявшегося адюльтера: юноша Франц влюбился в марионетку Коппелию, приняв ее за девушку; его невеста Сванильда, пробравшись в дом кукольного мастера и обнаружив, что соперница — один из его механизмов, спасла неверного жениха от рискованных опытов Коппелиуса по извлечению души из тела; третий акт — городской праздник, на котором герои играют свадьбу. Начинающий композитор Лео Делиб сочинил по либретто искрометную номерную партитуру, добавив в нее «галицийского» колорита, поскольку хореограф Сен-Леон обожал характерные танцы. «Кукольные» танцы Сванильды, веселая мощь характерных плясок кордебалета, внятная потешная пантомима, сохраненная классическая хореография трех титанов — Сен-Леона, Петипа и Горского — превратили «Коппелию» в счастливого и кассового долгожителя, равно увлекательного для взрослых и детей. Радикальных версий «Коппелии» в мире считаные единицы — уж очень складно сошлись в этом балете все его слагаемые.
В чем, в чем, а в радикализме обвинить хореографа Александра Сергеева нельзя. Старинный комический балет он решил сделать совсем уж незамутненным: для 6+. И ему это удалось: новая двухактная «Коппелия» лаконична и опрятна, как образцовый детский сад,— ни спаивания Франца Коппелиусом, ни молодого флирта, ни классической избыточности. Художник Леонид Алексеев выстроил чудненький городок вроде Карловых Вар — с мостиками, колоннадами, маленькими магазинчиками и розовыми деревьями, обильно цветущими у кулис и на заднике. Курортные мужчины носят бакенбарды, канотье и клетчатые пиджаки нежнейших оттенков, клетчатые дамы одеты по моде 1950-х — в платья с пышными юбками. В мастерской Коппелиуса царит идеальный порядок: куклы спрятаны в полосатые шкафы-коробки. Причем все куклы одинаковы — златовласые Коппелии в голубых платьицах.
Одну из них, двигающуюся вполне по-человечески, мастер зачем-то выводит в город — возможно, чтобы проучить ветреного Франца, нацепив на него волшебные очки и заставив влюбиться в марионетку. Такой поворот сюжета обессмыслил львиную долю ходов либреттиста Нюиттера, а логика либреттиста Сергеева то и дело дает сбой. Но постановщику Сергееву жаль терять канонические мизансцены. Поскольку Францу, открыто разгуливающему по городу с Коппелией под ручку, теперь незачем лезть в дом Коппелиуса по приставной лестнице, на второй этаж магазина взбирается Сванильда. В пустой мастерской ей делать нечего, однако переодевание девушки в куклу постановщик сохранил. Теперь Сванильда оказывается одной из тринадцати клонов, среди которых влюбленный Франц по велению кукольного мастера должен опознать свою Коппелию. Долго колебаться ему не пришлось: во время кукольного дефиле нетерпеливая Сванильда срывает с юноши очки, с себя — белокурый парик, и прозревший Франц тут же клянется идти с ней под венец.
Хореограф Сергеев честно старается не использовать хореографию предшественников, делая купюры, переставляя порядок номеров и пытаясь не повторять хрестоматийные комбинации. Однако от Делиба не отвертеться, так что «Мазурку» и «Чардаш» горожанам приходится танцевать по всем канонам характерного танца, но как бы подшучивая над ним. То есть если академические «венгры» в первых па неторопливо развертывают ногу вперед, то у Сергеева они нет-нет да вытянут ее назад, а традиционное вращение в парах разбивают микропаузами. «Поляки» же исправно делают обертас и отбияне, однако избегают pas gala — главного хода мазурки — и покачивают ножками у щиколоток, медля завершить комбинацию щелчком каблуков. Такими же внутрицеховыми остротами, понятными лишь специалистам, хореограф оживляет рутину типовых классических комбинаций. Скажем, четверо «друзей» героя начинают было обводку со своими дамами, но на полпути «передумывают» и принимаются поворачивать их в противоположную сторону. Франц «помогает» Сванильде с пируэтами, толкая колено ее «рабочей» ноги, а в привычной обводке за одну руку придерживает даму также и за ногу.
Выпускник Вагановской академии, 20 лет танцующий в Мариинском театре в ранге первого солиста, Сергеев то ли не может избежать штампов, то ли употребляет их с иронией, однако в таком обилии, что от его собственных реплик остаются лишь междометия — типа присогнутой ноги премьера при двух турах в воздухе с выходом в арабеск или непривычной череды арабесков и аттитюдов в итальянском фуэте примы. Обделив главных героев выигрышными актерскими сценами, постановщик постарался компенсировать их танцевальными виртуозностями. И хотя Франц Филиппа Степина не поразил личной удалью, зато оказался прекрасным кавалером: он низвергал Сванильду с верхней поддержки или прыжкового подброса в нижнюю рыбку решительно и весьма эффектно. Рената Шакирова при этом демонстрировала чудеса ловкости и бесстрашия, а в сольных фрагментах — незаурядный прыжок и искрометное вращение: ее 32 фуэте с продвижением по диагонали с тройными оборотами на каждом четвертом, надолго запомнятся балетоманам. Целевой же аудитории не забыть мохнатых Котят из Академии Бориса Эйфмана и огромного «плюшевого» Медведя (Роман Малышев), изящно отпрыгавшего круг jete en tournant в финальном дивертисменте игрушек, заменившем философское моралите оригинала с его кордебалетным «Танцем часов» и вариациями «Зари», «Молитвы» и «Работы». И впрямь, к чему эти нечитабельные метафоры, к тому же чертовски трудные для исполнения, если можно закончить балет задорно-эстрадными подтанцовками, оставив зрителей в приятном заблуждении, что они приобщились к высокому искусству, которое оказалось простым и приятным. Как настоящий детcкий праздник.