Выставка о евреях на Кёльнском карнавале
В Кёльне показывают неожиданную выставку, посвященную роли евреев в жизни знаменитого Кёльнского карнавала. Необычно и место ее проведения — центр NS-DOK, занимающийся исследованием повседневности при национал-социализме. Рассказывает Алексей Мокроусов.
Карнавал в Кёльне — один из самых известных в Германии. Его история уходит корнями в античность, и если о вакханалиях и сатурналиях на территории нынешнего Кёльна мало что известно, то праздничные «редуты» XVIII века описаны не раз. В нынешнем виде карнавал на берегах Рейна существует 200 лет, на Масленицу посмотреть на него съезжаются сотни тысяч зрителей.
Важнейшую роль в истории карнавала играют разного рода союзы и объединения, едва ли не самый старый и известный — «Красные искры». Есть и специальный комитет, ответственный за проведение гуляний на улицах и в трактирах в «жирный вторник» (во Франции он известен как «марди гра») и «пепельную среду».
Важнейшую роль в жизни праздника на берегах Рейна играли в начале ХХ века евреи. Они были и среди ведущих вечеров, и среди организаторов, поставляли пиво и владели модными кафе, сочиняли песни, которые распевал весь город, и скетчи, которые вспоминали не один месяц, а в 1922-м они даже организовали собственный «Маленький Кёльнский клуб». О их жизни и рассказывает выставка в кёльнском центре NS-DOK, изучающем быт и повседневность во времена фашизма. Сам центр расположен в бывшем здании гестапо, в подвале по-прежнему показывают бывшие камеры.
У выставки не сразу понятное для иностранца название. С подзаголовком «Еврейки и евреи на Кёльнском карнавале» проблем никто не испытывает, а вот с основной частью названия есть сложности: во фразе «Schalom & Alaaf» первое слово вряд ли нуждается в переводе, зато alaaf — редкий регионализм. В Кёльне свой диалект, alaaf воспринимается как «Привет!» и приглашение выпить. Сам карнавал открывается призывом «Kolle Alaaf!», что можно перевести в том числе и как «Кёльнцы, давайте выпьем!».
Выставка рассказывает об истории карнавала за последние 200 лет в рамках интересующего кураторов сюжета. Основной упор сделан на тексты и фотографии, но есть и предметы, видео и даже инсталляция со своего рода картотекой на 70 наиболее ярких представителей еврейской диаспоры, связанных с Кёльном эпохи Веймарской республики. В центре внимания — 1920–1940-е годы, по ним лучше всего видно, как происходил процесс изгнания и вытеснения, переписывания недавнего прошлого и забвения, как недавние товарищи превращаются во враждебных существ, к которым ни государство, ни многие сограждане не испытывают былых теплых чувств. Причем после Первой мировой антисемитские настроения в Германии соседствовали с пониманием нации как единого целого.
Еще в конце 1920-х двухлетнюю еврейскую девочку Марлис Цилкен одевают как «красную искорку», она становится символом кёльнского праздника. Но уже на карнавале 1934 года появился автомобиль с плакатом, шаблонно изображающим еврея с пейсами, бородой и в кафтане, и надписью: «Последние уходят». Фотографию этого автомобиля показывают на выставке, как и наброски антисемитских карнавальных плакатов, в свое время так и не осуществленных в большом формате. Два года спустя участники карнавала уже распевали песню с однозначным припевом: «Ура, мы избавляемся от евреев, вся кошерная банда переезжает в Землю обетованную, мы радостно смеемся, ведь Итциг и Сара переезжают».
Среди героев выставки — Ханс Давид Тобар, урожденный Розенбаум (1888–1956; в 1900 году семья взяла фамилию бабушки). Актер, литератор и кабаретист, он был одной из самых ярких звезд кёльнской культуры 1920-х. Тобар начинал как торговец, но еще до Первой мировой стал выступать с речами на карнавальных собраниях и праздновании Пурима. Эти речи — традиционная часть праздника; талант Тобара оценили по достоинству, и вскоре он был уже завсегдатаем общества «Красные искры», одного из столпов Кёльнского карнавала. После войны — он служил и на Восточном фронте в России — Тобар стал «почетным сенатором» «Красных искр», без него не обходился ни один карнавал, пока не наступил 1933-й. Имя любимца публики вычеркнули из всех программ, как и имена других певцов и кабаретистов еврейского происхождения. Работа отныне была возможна лишь в рамках «Культурного союза немецких евреев», последнее выступление в Германии прошло в 1938-м.
Тобару повезло: в 1939-м ему удалось эмигрировать в Америку, где с карнавальными речами он выступал позднее даже на Бродвее — на литературном немецком, идише и кёльнском диалекте. Его 90-летняя мать и пятеро братьев и сестер погибли в гетто и концлагерях.
Амнезию часто воспринимают как главную помеху исторической памяти, но иногда забвение оказывается достоинством — если связано с умением прощать. После всего случившегося с евреями в Германии вообще и в Кёльне в частности трудно было ожидать возрождения традиций. Но в честь Тобара в 2014-м в том же Кёльне учредили премию, на первое вручение приехала его 88-летняя дочь. Евреи не сдались, они вновь организовали свой карнавальный клуб, где снова звучит «Kolle Alaaf!». Трудно не присоединиться к ним хотя бы мысленно.