«Любовь по Маркесу» на фестивале «Черешневый лес»
Премьерой спектакля Егора Перегудова «Любовь по Маркесу» в Театре имени Маяковского открылся XXIII Открытый фестиваль искусств «Черешневый лес». Вместе с остальными зрителями «Маяковки» Глеб Ситковский с изумлением наблюдал за тем, как народный артист России Игорь Костолевский в первом действии состарился на пятнадцать лет, а во втором — помолодел на двадцать.
Едва вступив в свою должность — а случилось это в мае после прошлогодней отставки Миндаугаса Карбаускиса,— Егор Перегудов повел себя как очень ответственный худрук. Театр — это, как известно, не только творчество, но и производство, а производство диктует множество всяких «надо». Надо отметить столетие театра? Надо. И Перегудов уже к октябрю выпускает «Истории» — сборник новелл, где каждому корифею театра досталось пусть по маленькой, но роли. Неважно, получился спектакль или нет (скорее нет), но «надо». В 2023-м жизнь бросила новые вызовы. Надо отметить 75-летний юбилей Игоря Костолевского? Надо. И вот в афише «Маяковки» классический бенефисный спектакль по повести Габриэля Гарсиа Маркеса «Вспоминая моих грустных шлюх», где Костолевский буквально не сходит со сцены, да вдобавок еще и получает заманчивую творческую задачу — преобразиться в древнего 90-летнего старика, сгорающего от любви к 14-летней деве.
Костолевский в роли Габито (авторы инсценировки решили намекнуть на детское уменьшительно-ласкательное имя Габриэля Гарсиа Маркеса) и впрямь неузнаваем. Сбитый с толку зал не сразу догадывается, что этот замухрышистый дед в мятом белом костюме и с двумя парами очков, чем-то неуловимо похожий на самого Маркеса в старости,— тот самый любимец публики. Сложный пластический грим, толщинка под пиджаком, жидковатые седые волосы: гримерам, костюмерам, постижерам было над чем потрудиться. Ему под стать столь же омертвелая содержательница борделя Роса Кабаркас (Ольга Прокофьева) — хриплая зловещая старуха в мехах, от которых, кажется, так и разит нафталином. С Габито, закоренелым холостяком и многолетним завсегдатаем публичных домов, они понимают друг друга с полуслова. Стоит ему в день своего 90-летия поднять трубку и сказать торжественно «Сегодня — да!», как Роса тут же начинает подыскивать подходящую шлюху, хотя запрос у старого развратника в этот раз непростой: в столь знаменательный день он хочет заполучить непременно девственницу.
Поздняя повесть Маркеса временами напоминает то ли «Амаркорд», то ли «Город женщин» Феллини. Блуждая по собственным воспоминаниям, лирический герой извлекает оттуда образы всех женщин, с которыми он когда-либо был. Отгороженный высокими ставнями, занимающими все пространство сцены (художник Владимир Арефьев), от собственного прошлого, герой все же видит прожитые годы как бы на просвет. Сквозь ставни из глубины сцены пробиваются лучи света, и оттуда же в его старческое сегодня поочередно входят все те 514 женщин, с которыми он успел переспать, и даже родная мама, чей наказ «жениться на белой женщине и родить не меньше двух детей» Габито так и не выполнил. Впрочем, в 90 лет все в его жизни вдруг волшебно поменялось: он безумно влюбился в ту самую 14-летнюю Дельгадину (Дарья Хорошилова), которую ему подложила старая сводня Роса Кабаркас, но переспать так и не переспал. Просто приходил и подолгу смотрел, как она спит, но разбудить не решался. Эта любовь, согласно Маркесу, сделала его моложе в глазах окружающих на 20 лет, и, следуя этой логике, Игорь Костолевский совершает второе преображение. В начале второго акта он, ко всеобщему удовольствию зала, является уже без старческого грима — в своем романтическом и моложавом облике, к которому все привыкли.
К числу производственных задач, с которыми справился Егор Перегудов, надо добавить такой непростой и деликатный момент, как обеспечение ролями женской половины труппы — худрук любого большого театра поймет и пожмет руку. На сцене — неслыханное дело — пятнадцать актрис и всего два актера: понятное дело, сам Костолевский и Евгений Парамонов, который играючи, без нажима обозначает все эпизоды с участием мужчин — таксиста, редактора и доктора. Да еще и всецело женский оркестр «Картахена-де-Индиас», который не сходит со сцены. Мало того что они страстно наяривают все виды латиноамериканской танцевальной музыки, так еще и заменяют собой театральные звонки. В фойе при этом звучит такое строгое объявление: «Сейчас прозвучит третий звонок в исполнении виолончели, аккордеона, скрипки и тромбона. После тромбона вход в зрительный зал запрещен».
Страсти в спектакле маяковцев (или здесь лучше сказать «маяковок», учитывая столь серьезный гендерный перекос?) хоть отбавляй. Долгие монологи героя об одиночестве, смерти и любви перемежаются его эротоманскими видениями, и здесь-то актрисы дают себе волю. Чего стоит одно только дефиле Химены Ортис (Алина Вакаева), которая (строго по Маркесу!) должна явиться к герою из прошлого абсолютно обнаженной, но с оранжевым цветком за ухом. К сожалению, этих жарких интермедий и страстных латиноамериканских плясок не хватает на то, чтобы хоть как-то сгладить общую атмосферу сценических банальностей. Подвешенные к колосникам вентиляторы гонят по кругу жаркий колумбийский воздух, а Игорю Костолевскому приходится бесконечно долго зачитывать нам что-то вроде фрагментов книги «В мире мудрых мыслей».
Всего пять лет назад Егор Перегудов поставил со студентами ГИТИСа «Один день в Макондо» по книге Маркеса «Сто лет одиночества». Это был легкий, смешливый и в чем-то волшебный спектакль, который вовсе не казался длинным, несмотря на его шестичасовую продолжительность. Надежда на то, что трехчасовая «Любовь по Маркесу» будет столь же волшебной, увы, не сбылась. Может быть, все дело в том, что Перегудов-маркетолог победил Перегудова-маркесолога. Слишком большой груз ответственности, слишком много производственных задач в ущерб творческим. А в театре иногда очень важно быть безответственным.